Негибкий рынок: почему Украине трудно обойтись без российского угля

Заявления украинских чиновников о возможности полного запрета импорта угля из России помимо блокады поставок угля из непризнанных территорий Донбасса вызвали много вопросов: как так, стране с большим трудом только-только удалось избавиться от зависимости от российского газа, а теперь они хотят еще и отказаться от российского угля? Не создаст ли угольное эмбарго ограничений для только-только возобновившегося роста экономики? Давайте объективно взглянем на украинский энергобаланс и попытаемся оценить серьезность ситуации.

Газовый суверенитет

С природным газом все относительно просто. Во-первых, у Украины есть собственная добыча порядка 20 млрд куб. м в год, которая покрывает, грубо говоря, половину национальных потребностей. Во-вторых, в отличие от угля газ как топливо универсален: если электростанция или котельная газифицированы, то вам не важно происхождение топлива, вы просто отбираете газ стандартизированных параметров из трубы. Это создавало предпосылки для переориентации на европейский импорт. Украина полностью отказалась от импорта газа из России в 2015 году, и недостающий его объем покрывает за счет импорта из ЕС — почти на 90% из Словакии, а также из Венгрии и Польши.

Честно говоря, Украина могла бы пойти иным путем и быстро нарастить собственную добычу с 20 млрд до 30–35 млрд куб. м в год и превратиться практически в самодостаточную по газу страну, но препятствует этому упорное нежелание украинских властей реформировать газовый сектор. Даже три года спустя после Евромайдана в стране сохраняется монополия «Нафтогаза» и его дочерних компаний на добычу, хотя месторождения мелкие, плохие и рассредоточенные — их быстрая продажа международным инвесторам и прекращение дискриминации независимых газовых компаний, позволили бы добыче рвануть вверх. Но украинские чиновники пытаются играть с идеей «повысить эффективность управления» госкомпаний вместо приватизации. В итоге добыча стагнирует, да и то только за счет увеличения вклада независимых частных компаний, нарастивших добычу с 3,3 млрд куб. м в 2014 году до почти 5 млрд куб. м в прошлом, в то время как совокупная добыча госкомпаний снизилась примерно на ту же величину. Нежелание как можно быстрее раздробить и приватизировать газодобычу, «выбросить» ее в конкуренцию — мощнейший индикатор торможения украинских реформ и желания чиновников сохранить контроль над денежными потоками.

Тем не менее в газовой сфере Украина довольно быстро разорвала зависимость от России. Еще одним фактором энергетической самостоятельности стали украинские АЭС: с 2013 года они лишь немного увеличили выработку, но на фоне экономического спада и падения спроса на энергоресурсы их доля в выработке электроэнергии выросла с 50 до 60%, а в совокупной доле выработки электричества и тепла — почти до половины (с 36% в 2013-м).

Безальтернативный уголь

Но вот в случае с углем так легко снизить зависимость от импорта не получится. Это общая проблема угольной генерации: угольные станции и котельные, как правило, запроектированы на сжигание конкретной марки углей, которые стандартизованы даже хуже, чем сорта нефти, и сильно различаются по параметрам в зависимости от места происхождения. По естественным историческим причинам (в советские времена никто и подумать не мог, что Россия и Украина будут воевать и вводить эмбарго) большинство украинских электростанций и котельных завязано на марки антрацитов, добываемых в Донбассе.

Масштабы зависимости большие. В связи с блокадой Донбасса речь идет о потере для рынка примерно 10 млн т антрацита, более трети от объема потребления угля украинскими электростанциями. Доля угля здесь также высока: 38% в выработке электроэнергии и 34% в совокупной выработке электричества и тепла, хотя ее и удалось чуть снизить с 2013 года, когда было соответственно 46 и 39%.

Если в итоге Украина не найдет альтернативных источников поставок угля, то неизбежны масштабные веерные отключения электроэнергии как минимум для промышленности, что создаст серьезные проблемы для экономического роста. Импорт угля из России в первом квартале составил более 50% от общего украинского импорта. Замену донбасскому и российскому антрациту сейчас пытаются искать в США, ЮАР, Польше и других странах, но это непростое дело. Мировой рынок угля не так гибок: в отличие от нефти и газа более 80% добываемого в мире угля потребляется непосредственно странами-производителями для собственных нужд, более двух третей от объема международной торговли углем — это поставки в страны Азиатско-Тихоокеанского региона, испытывающие нехватку собственной добычи. Быстро найти дополнительные объемы поставок для Украины по умеренным ценам вовсе не так просто.

Кстати, ровно по этой же причине добывающим предприятиям непризнанных районов Донбасса будет сложно сбыть свой уголь после отказа Украины его покупать. Возможность перепродавать донбасский уголь через Россию будет закрыта, если Украина откажется и от российского импорта — даже ценой веерных отключений электричества. В конце концов уголь Донбасса начнет конкурировать с российскими экспортерами на китайском рынке. Кто знает, быть может Украина, вводя эмбарго, рассчитывает именно на такой эффект.

Честно говоря, если бы украинские власти за прошедшие годы быстрее делали реформы и открыли бы для частных инвесторов газовую отрасль, то рост добычи и связанное с этим переоборудование электростанций и котельных с угля на газ уже дали бы результат в виде снижения зависимости от импорта. Как всегда, все возвращается к вопросу политической воли.