Пейзаж после паники: что ждет российскую банковскую систему
Когда 15 августа аналитик «Альфа-Капитал» Сергей Гаврилов разослал VIP-клиентам свою ныне знаменитую записку о проблемах в банках так называемого московского кольца, трудности, испытываемые крупными российскими банками, были широко известны. Но мало кто тогда мог предположить, что 6-й и 11-й по размеру активов банки в стране рухнут и будут спасены Банком России, а банковский кризис выведет с рынка организации, чьи активы превышают 10% банковской системы России, за исключением Сбербанка.
Сегодня, когда скоротечный кризис, судя по всему, остался позади (насколько можно судить, Банк России намерен перейти от потенциально «коррупционногенной» схемы санаций к спасению проблемных банков через Фонд консолидации банковского сектора), стоит оценить его причины и задуматься о перспективах развития российской банковской системы в ближайшие годы.
Ошибки банкиров
На мой взгляд, банковский кризис в России, который, собственно, длится уже несколько лет и жертвами которого стали почти 400 банков, был практически неминуем и порожден четырьмя основными обстоятельствами.
Во-первых, вся идеология банковского бизнеса была ориентирована на быстрый экономический рост, изобилие инвестиционных проектов, высокую норму прибыли и, соответственно, готовность привлекать дорогие деньги. Начиная с 2013–2014 годов, однако, экономика вошла в полосу стагнации, а затем и спада. Наиболее прибыльные сферы оказались окончательно огосударствлены; потребительский спрос сократился; строительство стало балансировать на грани рентабельности. Банки столкнулись с массой случаев обращения взыскания на залоги, которые из-за изменившейся стоимости активов не могли компенсировать потери в ссудном портфеле. От экономики, в которой условия диктовал кредитор, произошел переход к такой, где на коне оказывался надежный заемщик, но в условиях стагнации у него не было шансов расширить производство и, соответственно, потребности в кредитах. Стагнация фондового рынка и снижение доходности по долговым бумагам государства добавили штрихов к печальной картине. На этом фоне ужесточение регулирования ограничивало банки в ряде операций и увеличивало издержки ведения бизнеса.
Во-вторых, существенно возросла стоимость фондирования. После 2014 года практически прекратилось иностранное кредитование, а сами обязательства стали намного более обременительными из-за девальвации рубля. Как следствие, многие частные банки переключились на привлечение с внутреннего рынка сверхдорогих денег, возможность безрискового вложения которых была минимальной (классическим примером здесь выступает банк «Югра»). Система страхования вкладов сыграла скорее негативную роль в накачке таких банков ликвидностью, так как государственные гарантии позволяли вкладчикам не анализировать степень рискованности своих вложений. В результате в российской банковской системе образовался огромный пузырь излишне дорогих вкладов, который даже сейчас не выглядит окончательно сдувшимся, потому наверняка преподнесет массу сюрпризов.
В-третьих, в условиях ухудшившейся конъюнктуры банки стали центральным элементом финансовых злоупотреблений. Речь идет и об обналичивании средств и отмывании денег, и о выводе их за рубеж, а также о безлимитном финансировании проектов собственников банков, и о сговоре собственников и клиентов о совместном хищении средств. Опять-таки Банк России со своей программой санации также сыграл тут не лучшую роль, так как предпринимавшиеся им меры позволяли рекапитализировать банки и возвращать средства крупным клиентам, хотя размещение их было заведомо связано с излишними рисками (тут на память приходят «Роскосмос» и Фондсервисбанк, «Ленэнерго» и «Балтийский», а также другие подобные случаи). Возможность для собственников и топ-менеджеров безнаказанно покинуть страну (достаточно взять хотя бы случаи Андрея Бородина из Банка Москвы и Георгия Беджамова из Внешпромбанка) только стимулировала подобное поведение финансистов.
Наконец, в-четвертых, нельзя не принимать в расчет излишне рискованную, даже без признаков какого-либо нарушения закона, бизнес-стратегию некоторых предпринимателей, которые сочли, что время кризиса идеально подходит для быстрой экспансии. Банковская группа «Открытие» все последние годы развивалась за счет неуемного поглощения конкурентов: Щит-банк, РБР, «Свердловский губернский», Новосибирский муниципальный — то была «мелочь». Потом пошли «Траст», Номос-банк, «Петрокоммерц» и Ханты-Мансийский банк. Всего за неделю до фактического банкротства «Открытие» отправило в ФАС заявку на приобретение одного из крупнейших негосударственных пенсионных фондов — «ЛУКОЙЛ-Гарант», так что владельцы бизнеса не собирались менять свой стиль поведения на рынке. Учитывая, что во многих случаях приобретение банков, некоторые из которых были в сложном финансовом положении, финансировал Банк России через АСВ, стоит признать ЦБ частично ответственным и за эту проблему.
Ошибки регулятора
Иначе говоря, большинство причин текущего банковского кризиса являются достаточно объективными, и практически в каждой из них имеется элемент, привнесенный надзорными органами.
Сегодня можно констатировать, что с 2013 года по лето 2017-го Банк России, санировав 35 банков и ликвидировав 346, потратил на данный процесс астрономические 2,7 трлн руб., что почти равно дефициту федерального бюджета России за 2016 год и составляет половину от текущего объема резервных фондов правительства. В результате многие «упакованные» для санации банки снова вернулись в ведение Банка России уже через фактическое банкротство крупнейших банков типа «Открытия» и БИНа. Урок стоимостью в 3,5% ВВП пошел впрок, и, как мы уже отметили, теперь оздоровление банков будет вести Фонд консолидации банковского сектора. В основной своей идее фонд повторяет действия Минфина США и Федерального резерва, опробованные, и вполне успешно, в 2008 году, когда государство приобретало контроль над финансовыми институтами, налаживало их деятельность, расчищало завалы и затем продавало их на рынке (от реализации данной схемы применительно к корпорации AIG американский бюджет получил в 2008–2012 годы $23 млрд прибыли).
Государственный финал
Последствия драматических событий осени 2017 года кажутся мне довольно предсказуемыми. С вводом в действие новой схемы и выделением Банком России «Открытию» и БИНу сумм, сопоставимых с потраченными на оздоровление банковской системы за несколько предшествующих лет, появляется новый механизм предотвращения проблем, и он будет задействован еще не раз. Поэтому, скорее всего, трудности санируемых банков не станут триггером проблем даже в близких им Промсвязьбанке и МКБ, и в целом на банковской рынок вернется относительное спокойствие. В отличие от многих экспертов, ожидающих до конца 2017 года новую волну банкротств, я сторонник более мягкого сценария. Банк России, судя по всему, не будет жалеть средств для спасения значимых кредитных учреждений, продолжая выкашивать небольшие банки, чей уход с рынка никакого серьезного кризиса спровоцировать не может.
Если пытаться взглянуть на более отдаленную перспективу, она не выглядит столь же радужной. Мне кажется крайне сомнительным, что регулятор сможет в ближайшие годы вывести на рынок то же санированное «Открытие» в попытке продать его хотя бы с минимальной прибылью (напомню: по состоянию на конец сентября ЦБ влил в банк более 1 трлн руб., тогда как в начале года, до появления всех ныне очевидных проблем, «Открытие» оценивалось рынком в $3,92 млрд, или почти в 4,5 раза меньше). Значит, расходы на прямую санацию в конечном счете либо будут переложены на бюджет, либо профинансированы за счет эмиссии, либо частично компенсированы продажей санированных банков госбанкам. Зачистка мелких банков также приведет к перетоку вкладов и счетов в контролируемые правительством финансовые структуры.
Нарастание конкуренции, цифровизация бизнеса и заинтересованность клиента в максимально широком круге предоставляемых услуг также будет работать в пользу крупнейших банков, как правило, предполагающих существенное госучастие. Итог понятен: к началу 2020-х годов, когда нынешняя волна реформирования банковской системы в России будет в целом завершена, она окажется намного более устойчивой, нежели сегодня, но станет практически полностью государственной, какой, представляется мне, будет и большая часть отечественного «бизнеса».
