Участники ПМЭФ-2016 прогнозируют новую Великую депрессию

Алексей Боровков, проректор по перспективным проектам ФГАОУ ВО «Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого», руководитель Инжинирингового центра «Центр компьютерного инжиниринга»:

До недавнего времени передовые страны выводили промышленные производства за пределы своих стран — в частности в Китай, где недорогая рабочая сила. Сейчас в мире разворачивается четвертая промышленная революция, в основе которой — «безбумажное и безлюдное производство». Это цифровые фабрики — фабрики будущего (уже принятый термин), основной компонент новой экономики, цифровой экономики.

На Давосском форуме была сформулирована основная социальная проблема, связанная с этой революцией — «проблема 20-80». Суть ее в том, что в новой экономике смогут реализовать себя лишь около 20% трудоспособного населения Земли — наиболее компетентные специалисты в высокотехнологичных отраслях, а 80% останутся не у дел и с ними надо что-то делать.

Разные страны пытаются что-то придумать, но это оказывается очень непросто. Вот, например, в Швейцарии был проведен любопытный референдум. Гражданам предложили платить порядка двух тысяч евро некого пособия по безработице — пожизненно, чтобы люди не работали и не требовали от государства и бизнеса создания для них рабочих мест. Казалось бы — это же «коммунизм»! Сиди, ничего не делай, а тебя содержит государство. Об этом давно мечтало «все прогрессивное человечество»! Но швейцарцам такой вариант явно не нравится — только 18% его поддержали, а 82% проголосовали «против». Большинство граждан Швейцарии надеются, что они прорвутся, закрепятся в новой экономике.

Четвертая промышленная революция обернется ужесточением конкуренции на рынке труда. Каждый захочет попасть в эти 20% востребованных работников. Эта конкуренция начнет предъявлять более жесткие требования к системе образования — она должна будет более точно соответствовать потребностям рынков будущего, где будут создаваться новые продукты. Эти рынки уже начинают формироваться.

Например, в рамках национальной технологической инициативы указаны новые рынки, объем которых к 2035 году превысят 100 млрд долларов каждый. Один из них — рынок беспилотных летательных аппаратов (АэроНет). Лидирует тут Китай. У него рынок АэроНет дает уже 2% ВВП. Китай экспортирует беспилотники уже на полмиллиарда долларов. Это значит, что на реорганизующемся под потребности новой экономики мировом рынке труда Китай стремится занять большую долю и мы тут рискуем оставить наших специалистов без работы. Мы уже не успеваем, мы пока только обсуждаем, готовимся, долго запрягаем.

Вообще, возникают тревожные для нас симптомы — это китайские компании, серьезные, мощные динамичные, они практически каждый день покупают по немецкой фирме. Идет консолидация, перестройка экономики, собираются лучшие ресурсы, компетенции и на Западе уже вполне серьезно обсуждается вопрос создания проектного консорциума, призванного защитить от китайской экспансии западные компании, скажем, концерна KUKA, одного из мировых лидеров в робототехнике.

Происходящие тектонические изменения затронут всех и каждого. Молодежи придется более серьезно относится к своему образованию — молодые люди должны четко понимать, куда они хотят развиваться. Отсюда и возникают, например, Атласы будущих профессий. Некоторые профессии исчезают на глазах. Это связано с тотальной цифровизацией и информатизацией всей экономики.

Но если для молодых людей выбор профессии — достаточно органичный шаг, то для людей в возрасте 30-40 лет и старше, которые уже где-то работают, проблемы будут еще серьезнее. Их судьба находится в руках топ-менеджмента их компаний (в широком смысле — это могут быть и университеты, и производственные предприятия).

Герман Греф, президент и председатель правления Сбербанка России:

Решение проблемы высвобождающихся в результате внедрения инноваций людей только одно — образование. Неважно, кучер вы или водитель троллейбуса, вам придется посидеть за партой.

Вопрос о том, как найти баланс между необходимостью инвестировать в будущее и потребностью выживать сегодня, не простой. Ответ отчасти заключается в этимологии русского слова «выживать». Буквально это означает «выйти из жизни». Финал тех компаний, которые занимаются выживанием, точно будет печальным — они закончат тем, что выйдут из жизни. Эта стратегия ведет в никуда и она всегда закончится крахом.

Должна быть стратегия на опережение. Сейчас такой век, когда нужна амбиция. Руководителю нужно мотивировать команду. Если я обращусь к своей команде и скажу: «Давайте будем выживать», что вы скажете обо мне? А если я скажу: «Денег у нас нет, но есть идеи»? Если у вас нет денег, то у вас есть огромное количество свободы и мыслей и вы точно придумаете, как создать новый бизнес. Залог успеха — оптимизм и лидерство. Нельзя опускаться до постановки цели выживать.

Основатель и генеральный директор компании Solopharm Олег Жеребцов:

Всю свою жизнь я занимался тем, что строил новые технологии, которые были лучше предыдущих. И я не вижу никаких проблем в том, что при создании более эффективных компаний высвобождается часть работников.

У нас есть другие отрасли, в которых люди очень нужны. Мы часто слышим, что людей не хватает и надо ввозить мигрантов. С другой стороны, мы боимся промышленной революции и высвобождения работников.

Нужно разрешить эту дилемму. Мир идет по пути снижения издержек на труд в экономике. Мне кажется, мы здесь натыкаемся на две проблемы. Первая — социально-политическая. Региональные власти, губернаторы, руководители муниципалитетов категорически против, чтобы люди высвобождались, чтобы модернизация технологий происходила за счет сокращения объемов человеческого труда. Вторая проблема — чисто регуляторная. У нас до сих пор действуют СНИПы 60-70 годов прошлого века, пожарные, санитарные нормы. Мы живет в архаичном мире, который никак не координирует свою деятельность с остальным миром.

Любая власть боится увольнения людей в процессе модернизации производства. Но в России сейчас избыток рабочих мест. У нас в сталелитейной промышленности занято в 16 раз больше людей, чем в США. Похожая ситуация во многих отраслях. Везде избыток работников, из-за чего производительность труда такая низкая.

Нужно сокращать количество людей, но их высвобождение, то есть, фактически увольнение, предполагает дальнейшие шаги — перепрофилирование, создание новых рабочих мест, переселение людей. Надо решить как минимум две проблемы — профориентация людей и их соответствующее  обучение.

У нас есть масса свободных ниш в промышленности, можно построить сотни заводов, в которых люди, уволенные в процессе модернизации, могут применить себя. Я это хорошо понимаю на примере фармацевтики, которой сейчас занимаюсь. Здесь в свое время накопилось очень сильное отставание от всего мира. 82% потребляемых лекарств в денежном выражении — иностранные. Мы настолько сильно зависим от иностранных лекарств, что дальше просто некуда.

Новая экономика требует другого порядка инвестиций, другого качества проектирования, воплощения инноваций. У нас этому препятствует целый комплекс проблем — короткий горизонт планирования, неадекватное законодательство, недостаточная защита инвестиций, низкий уровень корпоративного управления, нехватка венчурных фондов, закрытость страны.

Александр Шарапов, президент Группы Becar, вице-президент «Российской гильдии управляющих и девелоперов»:

Уже сегодня очевидно, что через какое-то время на рынке труда произойдут серьезные перемены — работа перестанет быть правом, а станет привилегией, потому что то количество профессий, которое уйдет из нашей жизни, невероятно. И речь не только о руководителях разного уровня. Я предполагаю, что мы станем свидетелями кардинальных перемен в сфере строительства.

На Западе, например, уже сейчас есть заводы по производству гостиниц и больниц из блоков-контейнеров, куда сразу же помещается мебель и оборудование. Потом из таких контейнеров собираются быстрые здания. Все идет к тому, что в будущем ваша квартира будет собрана в течение месяца. Пока для нас это дорогое удовольствие, но скоро все может измениться. Такой стройке не нужны ни строители, ни водители — ну разве что монтажники при сборке. Технология будет типизирована, но внутренний и внешний облик зданий будет разнообразен.

При этом государству еще предстоит решать, что делать с теми, кто останется без работы, подобно тому, как в Америке во времена Великой депрессии думали о том, каким образом загрузить и социально адаптировать безработных.

Однако новый период истории не столь мрачен, как это кажется на первый взгляд. Ведь параллельно с возникновением всех этих проблем в целом жизнь людей будет улучшаться. Сейчас очевидно, что мы стали жить намного лучше, чем в СССР. В советские годы я жил в одиннадцатикомнатной коммунальной квартире, а сейчас даже самые низкооплачиваемые люди могут позволить себе более приличные условия, чем те, в которых жили мои родители и я. И это касается не только жилья.

В Англии, например, сегодня получает распространение такой формат, как flexible office с социальной зоной, которая создана специально для того, чтобы работник как можно меньше находился под стрессом и как можно более эффективно работал. При этом сам рабочий офис может быть очень маленьким — но человеку и не нужно там все время находиться — он в любой момент может встать, пойти в социальную зону и продолжить там работу.

Если нам удастся такими методами повысить производительность, то это будет победа, победа не в абстрактной холодной войне, а в реальной экономике.

Алексей Южаков, генеральный директор Promobot (производство роботов-консультантов):

Люди и профессии уходят. Куда делись все те люди, которые управляли гужевым транспортом? А куда делись все кузнецы? Уйдут и другие профессии, уступив место роботам, которые придут в первую очередь в Dull, Dirty, Dangerous, то есть в скучную, грязную и опасную работу.

Те люди, которые сейчас заняты низкоквалифицированным трудом, безусловно, будут вытесняться, и единственное, куда они могут пойти, это новые более технологичные сферы.

К тому же, любая новая сфера, в том числе робототехническая, создает вокруг себя огромное количество сопутствующих отраслей. Мы, например, делаем 150 роботов, но вокруг нас те, кто делает пластик, кто обслуживает нас, кто делает софт. Т.е. мы вытеснили 150 промоутеров, но дали работу 40 людям в нашей компании.

Еще очень долго роботы не придут в области, где нужно принимать решения, где нужен креатив. Но если вы не успеете поменяться, новую работу вы вряд ли найдете.

В любом случае я считаю, что этим точно не должно заниматься государство. Чем меньше государство будет само делать, тем лучше. Предпосылки создавать — пожалуйста, помогать — да, но только не заниматься этим. Когда у нас будет не 150, а 15 тысяч роботов, появится бизнес, который поймет как преподносить свои услуги для тех, кого мы заместили.
 

Дмитрий Костыгин, сооснователь и совладелец компании «Юлмарт»:

Если сегодня на улицах горят фонари и лампочки, это означает, что производители свечей уже не играют в экономике ту роль, которую они играли сто лет назад. Но мы не можем отказаться от электричества ради создания пятисот свечных заводов. Что делать с людьми? Простой пример. Сто лет назад выросла производительность труда в сельском хозяйстве. Раньше один фермер кормил четыре семьи, а потом стал кормить сто семей. В результате упали цены на продукты и высвободилось огромное количество крестьян. Куда они делись? Они поехали в города работать.

То, что в разных отраслях периодически будет возрастать производительность труда, — неизбежный процесс. В идеале это должно высвобождать человеческий ресурс для чего-то нового. Другой вопрос — насколько конкретное общество способно управлять этими процессами. Я думаю, что в стране должен быть некий лист ожиданий, где будут перечислены проекты, которые планируется реализовывать в будущем. И должна быть достаточно диверсифицированная экономика. Это обеспечит появление новых проектов и спрос на людей в одних отраслях, в то время как в других отраслях люди высвобождаются.

Аркадий Столпнер, председатель правления группы компаний ЛДЦ МИБС («Лечебно диагностический центр международного института биологических систем»):

Мы видели много технологических революций и видели, что люди некоторым образом страдали от них и даже машины разрушали. Я надеюсь, что сейчас до этого не дойдет. Самое главное — мы видели, что не смотря на сопротивление и разрушение машин, эти машины все равно работали, а люди находили себе применение.

Надо понимать, что любые технологические революции делают люди и в конечном счете для людей. Наверняка будут какие-то тяжелые переходные моменты, недаром китайцы говорят «не дай вам бог жить в эпоху перемен». Но у нас других эпох нет. Как сказал Салтыков-Щедрин — в России за один год меняется все, а за сто лет ничего.

Я думаю, что в ходе нынешней технологической революции минусы будут и они неизбежны. Единственный способ минимизировать последствия — думать заранее. Основная ответственность тут лежит, по моему мнению, на государстве. Это его обязанность, его функция. Должны быть программы по переподготовке людей, поскольку их придется переучивать.

Есть теория, согласно которой за свою жизнь человек должен как минимум пару раз сменить профессию. Мне кажется, что нужно учиться все время, может быть, не менять профессию, но все время учиться и расти.

Я знаю одно — высококвалифицированный человек не пропадет никогда, это совершенно точно. Даже по нашей компании мы видим, что люди, которые у нас поработали, никогда в жизни не пропадают. Даже секретари когда нас перерастали — всегда находили хорошее место. Это тенденция — человек квалифицированный себя найдет. Квалификация в любом виде деятельности — это все и даже если ваша профессия умрет, вы найдете чем заняться.

Вячеслав Заренков, основатель, председатель совета директоров Группы компаний «Эталон»:

Я, честно говоря, не вижу никакой опасности для социальной сферы от внедрения самых современных научных разработок. Потому что мир ведь развивается гармонично. С одной стороны, возникают новейшие технологии, новейшие разработки, строятся суперсовременные фабрики. А с другой стороны, сам человек развивается. И становится совершенно другим. Это развитие личности, профессиональное развитие человека будет сбалансировано технологическим, инженерным развитием. И никаких тревог, в принципе, тут не должно быть.

Например, в нашей строительной отрасли мы ждем изменений. Уже появляются абсолютно новые материалы, абсолютно новые технологии, например, аддитивные, в частности 3D-печать. На днях в Дубае открылось первое в мире здание, элементы которого были напечатаны на 3D-принтере. Вместо печатных и счетных машин во всех компаниях появились компьютеры. Но рабочие места от этого не сократились. Более того, их число даже возросло. Появились компьютеры — нужны программисты, системные администраторы, специалисты по ремонту и обслуживанию компьютеров. Они заменили операторов старой техники.

Это происходит при внедрении любых новшеств. Появится машина или линия, которая делает абсолютно все, например, 3D-принтер, и тут же возникнут рабочие места по обслуживанию этих линий, появятся рабочие места по программированию, чтобы создавать необходимые программы. У людей будет работа. А если им будет достаточно трудиться не 8 часов в день, а 4 часа, получая ту же достойную заработную плату, они будут иметь больше свободного времени для того чтобы общаться с семьей, заниматься культурными делами, творчеством. Если баланс технологического развития экономики и профессионального, творческого развития личности будет соблюдаться, то все будет нормально.

 

Максим Каширин, основатель и генеральный директор виноторговой компании Simple:

Промышленная революция затронула все сферы. Сложные технологии возникают даже у нас, в виноделии. В винодельческих хозяйствах внедряются новые технологии — модернизируются логистические процессы, появился электронный нос, применяется оптическая система отбора ягод винограда и т.д. Но технологии не отменяют роли человека. Глобальный вызов состоит в том, как найти новую модель жизни человечества и понять, что мы будем делать.

Технологическая революция слишком быстра, историческое время сжимается, как бы эпоха становится короче, у нас сегодня 5 лет — это эпоха. Технологическая революция породила серьезный ментальный кризис. Технологии стали развиваться быстрее, чем меняется человек. Мы сталкиваемся с непринятием новых технологий большим количеством людей, которые вряд ли будут их применять в своей жизни. Мы уже сегодня видим, что часть людей выпадают из технологического мира. Например, те, кому сейчас около 60, а это здоровая активная часть населения, не понимают, как можно жить в новой технологической среде — заказывать такси, еду, оплачивать счета. Эти люди даже с компьютером на Вы. Чем дальше, тем отчетливее мы наблюдаем эту разницу в поколениях.

Я часто наблюдаю ментальный разрыв между начальниками и подчиненными. Когда опытный руководитель, грамотный, знающий, но все же не успевающий освоить в полной мере новое, технологическое мышление, не понимает подчиненного, который предлагает современные, новативные вещи.
С другой стороны, проблема такого подчиненного состоит в том, что он настолько привык пользоваться технологиями, что часто не задумывается, как это работает, как разработать и внедрить такие технологии в бизнес компании. Опытный управленец понимает, что между предложением «поставим кнопку — получим результат» и перевода в интернет некоторых процессов должны быть компетенции человека, который на практике знает, как это сделать.

Развитие инновационных технологий тормозится и на уровне государства. В 2010 году я изучал опыт огромной американской компании–дистрибьютера вин. Я обратил внимание, что в технологической среде находится не только сама компания, но и все смежники (перевозчики, государственные структуры и т.д.). В России же до сих пор все общение с государством строится на принципах частного визита. Учитывая неравномерность развития наших регионов и разную плотность населения, а также неравномерное развитие городов, государство должно стать фактически лидером технологического прогресса, в результате которого мышление сотрудников перейдет из классического — пришел, спросил, распечатал — в современное, с использованием технологических возможностей. Но здесь мы, к сожалению, сталкиваемся с вечной проблемой государства. У самого государства все еще фискальное мышление. Мы не готовы инвестировать, но готовы только собирать.

Илья Иванов, исполнительный директор Euromed Group:

В нашей отрасли, в здравоохранении, пока нехватка кадров. Большой паники относительно того, что вдруг роботы сейчас вытеснят врача, нет. Но я вполне допускаю, что со всеми этими нейросетями, системами, которые алгоритмизируют процессы, в каком-то близком будущем часть рабочих мест высвободится.

Если, например, 80% обращений пациентов будет обрабатываться существенно более механически, чем сейчас.
Конечно, мы стараемся не отставать от прогресса и все технологическое, что мы можем у себя внедрить, мы внедряем.

Нам нужна экономия затрат в наших проектах, особенно связанных с ОМС. Когда я вижу, что технология сэкономит нам в операционном бюджете деньги, мы сразу ее внедряем. Пока это простые вещи, например, мобильное приложение для пациентов, запись и напоминание о приеме, автоматическое напоминание о приеме таблеток, что повышает лояльность пациента к врачу.

Также внедряем коммуникационные технологии — возможность более легкого и удобного контакта пациента с клиникой, со своим врачом. У меня сейчас в мобильном телефоне стоит очень полезная программа: если кто-то на что-то пожаловался — в соцсетях, на форумах — программа это отслеживает и сообщает нам. Мы выискиваем в соцсетях информацию про нас и стараемся сразу реагировать — здравствуйте, давайте разберемся, вот мы. Эта программа заменяет два десятка специалистов отдела качества. Вместо них мне нужен всего один технарь, который будет поддерживать работу программы.

Я думаю, что в течение ближайших пяти лет мы увидим сокращение важности и нужности тех врачей, которые сегодня выписывают справки, или которые сегодня делают медосмотр водителям, когда они уходят в рейс. Такая услуга, скорее всего, будет автоматизирована.

В здравоохранении применение безлюдных технологий на первых порах вызовет не безработицу, а сокращение нехватки кадров там, где нужно интеллектуальное напряжение. Но в медицинской отрасли, конечно, произойдет революция — в течение нескольких лет она изменится до неузнаваемости.

Уже есть много наработок, которые предполагают постановку диагноза без врача. Кто знает, возможно нейросети научатся клиническому мышлению. Нейронная сеть AlphaGo от Google уже обыграла человека. По той логике, которую она применила, можно заниматься и медициной. Вы знаете, почему в го невозможно выиграть, просчитывая варианты ходов, как в шахматах? Потому что количество вариантов ходов в этой игре больше, чем атомов во Вселенной, подсчитать невозможно. На этом основании все были уверены, что компьютер никогда не выиграет человека, потому что он не может посчитать. Что сделал Google? Разработчики создали нейросеть, в которую загрузили 10 млн партий. Компьютер перестал считать, он смотрел в тех партиях, которые были выиграны, какой был второй ход, какой третий, четвертый. Машина стала искать более выигрышные стратегии и оказалась лучше, чем любой другой человек. В медицине такая же логика.
 

Карло д’Азаро Бьондо, президент Google по стратегическим партнерствам по региону Европы, Ближнего Востока и Африки:

В школе я учил латынь вместо того, чтобы учить программирование. Если в современных школах мы будем учить программирование, то безработицы будет гораздо меньше.

Вы спросите: куда девать 250 миллионов водителей, которые останутся без работы в результате появления самоуправляемого автомобиля? Ответ: технологии разрушают рабочие места, но они же создают новые. Поэтому единственное решение проблемы безработицы — это образование. Других просто нет.

Роберт Уразов, генеральный директор союза «Агентство развития профессиональных сообществ и рабочих кадров «Ворлдскиллс Россия»:

Есть классическая формула, что потребности человека безграничны, а ресурсы ограничены. Но новая индустриальная революция фактически увеличивает наши ресурсы, освобождая их для каких-то других потребностей.

И вопрос «Чем будет заниматься бывший таксист или бывший водитель грузовика?» встанет очень остро. Скорее всего, он будет заниматься тем, что будет работать на новых рынках, которые необходимо создавать. И задача, которая стоит перед Россией и другими странами, работать проактивно, формировать эти новые рынки.

В противном случае мы получим сценарий, когда у нас будут миллионы и даже миллиарды безработных.

Ольга Ускова, CEO и президент Cognitive Technologies:

При всем нашем оптимизме мы должны быть готовы к очень большим проблемам в сфере занятости. Сейчас мы видим четкую тенденцию по вытеснению работника из производства.

Например, недавно стало известно, что заводы Adidas перенесли свои фабрики из Китая в Германию на полностью роботизированные площадки. В результате будут высвобождены в течение шести лет более 1,2 млн человек в Китае. Уже сейчас на предприятиях в Поднебесной мы видим специальные сетки, которые устанавливаются перед окнами, потому что при сообщении об увольнении многие местные работники просто выбрасываются из окна.

Для стран, которые последние годы зарабатывали на сфере дешевых услуг, роботизация — социальная катастрофа. Здесь нужны серьезные международные усилия, чтобы снизить негативный эффект этого процесса.

России в этом отношении повезло — у нас огромная территория, мало народу и много ресурсов. Но нам тоже нужно думать о будущем, о том, как перейти в новую эру, которая уже стоит на пороге.

Через 10 лет на наших дорогах появятся автомобили, которые в разы будут безопаснее человека. Скорость движения в среднем увеличится на 62%. И эти 10 лет будут нужны не столько разработчикам новых автомобилей, сколько юристам и социологам для подготовки общества к этим изменениям.