Интервью Максима Решетникова РБК. Главное

Максим Решетников (Фото: Владислав Шатило / РБК)

«То, что, нам казалось, будет новой реальностью лет через пять, семь, десять — вот, она уже наступила. Это, конечно, цифровизация, ускорение всех процессов, это развитие цифровых экосистем и усиление роли маркетплейсов и их влияния вообще на бизнес. <...> Это вопрос удаленки и вообще изменения поведения людей, которое влияет на наш образ жизни и будет влиять много на что — на процессы инвестирования, например. Мы ожидаем сдвиги от инвестиций в тяжелую инфраструктуру, коммерческую недвижимость и так далее к инвестициям в нематериальные активы. И он уже, кстати, произошел. У нас по 2020 году на 26% [выросли] инвестиции в нематериальные активы*. <...> Мы получили данные первого квартала 2021 года, там еще плюс 50%.

Мы еще до конца не знаем, какой будет эта новая реальность, вернутся ли потребители в торговые центры. Понятно, что вернутся, но вопрос, какой будет этот поток, насколько долгосрочны те изменения, которые произошли. <...> Бизнес, кстати, достаточно быстро адаптируется к этому. И не только бизнес — и государство тоже быстро адаптируется. Тот объем работы, который был за этот год проведен, объем работы именно структурной — запуск новых механизмов, новые законы, новые правила, цифровизация всех ведомств, взаимодействий и так далее, с выходом на новые сервисы для граждан, для бизнеса — это, конечно, серьезный сдвиг».

* По данным Росстата, инвестиции в объекты интеллектуальной собственности в России в фактически действовавших ценах выросли на 31% в 2020 году к 2019-му.

«[Рост цен на отдельные виды товаров, в том числе на металлы] — это просто одно из проявлений вот этой новой реальности. Более высокая волатильность цен, мировых в первую очередь, с которой, очевидно, нам придется жить в ближайшее время. Потому что та денежная масса, которая в мировой экономике сформировалась (под влиянием программ помощи бизнесу и населению в условиях пандемии. — РБК), она просто так никуда не денется. Cкажем так, реальная экономика ее еще будет долго абсорбировать».

«То смягчение бюджетной политики и денежно-кредитной политики в мировой экономике, которое произошло, должно иметь какой-то выход. Иными словами, экономике, которая сейчас достаточно быстро восстанавливается, столько денег не надо. Когда такое происходит, всегда возникает инфляция. <...> Очевидно, что мы входим в период мировой инфляции, и этот период вряд ли будет краткосрочным. Надо готовиться к тому, что будет волатильность, [в том числе] волатильность сырьевых товаров.

Наша задача — предотвратить перенос этих краткосрочных колебаний на наши рынки, защитить потребителя, с одной стороны. И для этого мы используем механизм демпферов различного рода, гибких экспортных пошлин, где-то импортные пошлины, соответственно, снижаем [экспортные объемы] в рамках квот и так далее. То есть оперативно и постоянно на это реагируем. А с другой стороны, очень важно понимать, что цены — это гибкие цены, рыночные цены, это фундамент вообще-то экономики. И мы не можем и не должны пытаться на длительный какой-то период придерживать, регулировать, сдерживать цены. Почему? Потому что тогда нарушатся сигналы в экономике, сигналы производителям, сигналы инвесторам. И поэтому мы должны быть очень сбалансированы в этом нашем движении».

«Идет дискуссия — все-таки наша инфляция импортируемая? Насколько мы можем мерами только денежно-кредитной политики это сбить? Не повлияет ли чрезмерное ужесточение денежно-кредитной политики на экономический рост, на инвестиционный цикл? Здесь нет правильных ответов. Есть правильные вопросы, но нет правильных ответов. Их надо постоянно обсуждать... и постоянно подстраивать решения под ту ситуацию, которая возникает».

(В марте инфляция в России достигла пиковых 5,8%. На фоне разгона цен ЦБ дважды повышал ключевую ставку после периода антикризисного смягчения денежно-кредитной политики — в общей сложности с 4,25 до 5% сейчас. В апреле инфляция замедлилась до 5,53% годовых, сообщал Росстат, но в мае дальнейшего снижения роста цен не произошло. — РБК).

Максим Решетников

(Фото: Владислав Шатило / РБК)

О сверхприбылях в отраслях и о том, что с ними делать государству

«Вопрос, насколько наша налоговая система, скажем так, справедливую в глазах общества часть этой ренты изымает в бюджет, в том числе и для финансирования социальных программ <...>. У нас внутри идет дискуссия, есть разные механизмы для этого и разные предложения. Есть более структурные, есть более разовые.

Многие считают, что это такое разовое колебание, его нужно разово отработать просто. С моей точки зрения, нам, конечно, надо быть готовыми и модифицировать систему под такие колебания. Так, как мы это сделали с нефтянкой когда-то, так, как мы это сделали с бензином. <...> Ведь, смотрите, наши демпферы по нефти и наши демпферы по бензину, они работают. Да, мы что-то донастраиваем, конечно, это тоже вызывает споры, но в целом все работает».

Об идее хеджирования ценовых колебаний в бюджетных стройках

«На самом деле такие механизмы есть. Это долгосрочные контракты с формульной ценой, они у нас в законодательстве присутствуют. Другой момент, что, наверное, не все об этом думали, не все их применяли. <...> Нам нужно присмотреться к этому механизму и более широко его использовать. В том числе посмотреть, какие ограничения, возможно, есть в бюджетном законодательстве. Потому что мы свои стройки контрактуем по твердым ценам. И насколько мы здесь гибко можем менять эту цену — как правило, в каждом таком случае мы выпускаем отдельный акт, делаем какой-то отдельный механизм. Может быть, надо посмотреть, подумать и сделать постоянно действующий механизм».

«Государство хочет, чтобы прибыли, которые есть в экономике, шли на инвестиции. Скажем так, в большей степени шли на инвестиции, а не на потребление. Поэтому, конечно, возникают идеи, предложения о том, что «давайте ту часть средств, которые из компании выводятся, немножко дестимулируем». Не запретим, а все-таки повысим стимул для инвестиций. Мне кажется, это рабочая схема, она будет обсуждаться, Министерство финансов уже какие-то наброски к этому представило, сейчас это будет обсуждаться, с бизнесом в том числе».

(Минфин в качестве одного из предложений рассматривает возможность повышения налога на прибыль c 20 до 25–30% для компаний, выводящих ее за рубеж. Об этом сообщил Forbes заместитель министра финансов Алексей Сазанов. — РБК).

«Главное — без революций. У нас работающая экономика, адекватно реагирующая на внешние шоки, обладающая устойчивостью, и, как мы видим, устойчивость ее растет в последние годы. Мы от кризиса к кризису видим, насколько экономика меньше реагирует на все эти колебания. Поэтому нам нужно очень бережно относиться к тому, что есть, и аккуратно донастраивать.

Мы же хотим с вами, чтобы частный капитал шел в экономику. Значит, дивиденды — это нормально. Значит, должен быть фондовый рынок. Фондовый рынок без дивидендов не существует. Это значит, что компании должны иметь возможность нормально платить дивиденды. Даже когда мы их стимулируем к внутренним инвестициям, все равно акционеры должны иметь возможность получить прибыль.

Вопрос обсуждается не о повышении ставки налога на прибыль вообще. Вопрос обсуждается об использовании налога на прибыль как инструмента, [подталкивающего] к более активному стимулированию инвестиций. Поэтому в этой ситуации очевидно, что те, кто инвестирует, для них ничего измениться не должно. А тем, кто сейчас, воспользовавшись этой конъюнктурой, начнет выводить [средства] из компаний, не заниматься новыми инвестициями <...>, вполне естественно, государство скажет: «Коллеги, давайте тогда какие-то повышенные отчисления в бюджет».

«Мы работали последние полгода очень плотно над этим <...>, и на сегодняшний момент такая система отработана. В основе [лежит] так называемая таксономия проектов. Что она подразумевает? Есть проекты, которые полностью соответствуют всем самым высоким международным требованиям, это так называемые зеленые проекты <...>. За одним дополнением: мы добавили атомную энергию, потому что это наша принципиальная позиция, позиция Российской Федерации, о том, что в вопросе декарбонизации мы должны исходить из технологической нейтральности. Иными словами, все то, что действительно обладает низким углеродным следом, все является «зеленым». С этой точки зрения атомная энергетика, в которой мы абсолютный лидер, в которой у нас гигантские инвестиции, преимущества, технологии и так далее, она является абсолютно «зеленой»...

Второй момент: мы сделали еще проекты переходные. То есть те, которые с международной точки зрения, может быть, не являются правильными, но для нас являются большим шагом вперед. Это в том числе инвестиции в уголь, это инвестиции в нефтедобычу, нефтепереработку и так далее — в том случае, [если] они используют самые-самые передовые технологии с более низким влиянием на окружающую среду, с более низким углеродным следом.

Мы сделали большой шаг вперед [в теме декарбонизации]: Государственной думой принят и вот сейчас поступил в Совет Федерации закон о регулировании выбросов парниковых газов. Он предлагает такой первый этап мягкого регулирования: мы не вводим никаких налогов углеродных, никаких обязательных платежей. Но мы создаем систему мониторинга и обязательной отчетности, кто сколько выбрасывает СО₂ (и не только СО₂), как это все влияет на климат».

«Для всего мира надо договориться, что считать климатическими проектами, что считать эффектами от климатических проектов, что является «зеленым», что не «зеленым». Потому что сейчас Евросоюз выстраивает свою систему, у азиатских стран свое видение, у нас свое видение — нам надо это синхронизировать. Иначе у нас возникнут риски большого протекционизма, так называемого «зеленого» протекционизма: одни страны будут говорить: «Нет, металл, который поступает из России, с нашей точки зрения, не «зеленый», давайте мы его еще дообложим дополнительно». Мы будем говорить: «Нет, наша задача — сокращение выбросов для климата, наш металл «зеленый»... И в результате начнется вот эта война барьеров, как это уже не раз бывало».

«Сложнейшая тема, но, нужно сказать, что мы действительно ей предметно занимаемся... Мы понимаем четко свои национальные цели, и мы их будем отстаивать на всех уровнях».