Государство – это он: как Ли Куан Ю создал процветающий Сингапур

Первый премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю (Фото: REUTERS 2015)

​23 марта, в понедельник (вечером 22 марта по московскому времени), у себя на родине умер первый премьер-министр независимого Сингапура, архитектор «сингапурского экономического чуда» Ли Куан Ю. Ему был 91 год. Уход из жизни создателя сингапурской государственности поставит вопросы о жизнеспособности созданной им социально-политической системы и о возможности успешных реформ для авторитарных руководителей в современном мире.

Ли ушел из политики в 2011 году, когда перестал быть «министром-наставником». До этого — с 1990 по 2004 годы — он был «старшим министром». С 1965 по 1990 годы Ли непосредственно возглавлял сингапурское правительство. За эти четверть века ключевой индикатор благосостояния — подушевой уровень ВВП в стране — вырос с $400 до $12,2 тыс. Произошедшие со страной перемены вошли в историю как «сингапурское экономическое чудо».

Постепенный отход от дел позволил Ли убедиться в том, что построенная им система выдержит смерть основателя, а страна продолжит процветать. «Изменения были приняты обществом, оно понимает, что созданные им [Ли] институты обеспечивают отсутствие коррупции и экономический рост», — констатирует профессор экономики Института политических исследований (Sciences Po) Сергей Гуриев. Безопасность и благоденствие Сингапура любыми возможными средствами были основными жизненными и политическими целями Ли на протяжении всей его жизни.

«До мнения граждан нам нет никакого дела»: что говорил Ли Куан Ю

Фотогалерея 

Прагматичный автор чудес

Интерес к политике возник у Ли — коренного сингапурца с китайскими корнями — во время японской оккупации города, находившегося до этого под управлением Великобритании, в 1942–1944 годах. «Я не стал самостоятельно заниматься политикой. Это японцы привнесли политику в мою жизнь», — писал он позже.

Политическая карьера Ли началась десятилетие спустя на фоне постепенного ухода Великобритании из Сингапура и объединения последнего с Малайзией. Ли стал генеральным секретарем Партии народного действия в 1954 году, а еще пять лет спустя он выиграл выборы и стал премьер-министром Сингапура. Последний к этому моменту получил полную автономию в составе Великобритании. В 1962 году Ли поддержал создание федерации с Малайзией, но это объединение распалось три года спустя. Сингапур получил полную независимость в августе 1965 года.

Ли пришлось создавать государство в сложных условиях. У Сингапура не было природных ресурсов, страна испытывала сложности даже с поставками питьевой воды, которые осуществлялись из недружественной Малайзии. Помимо практических задач развития экономики, перед Ли стоял и идейный вызов.

У Сингапура не было собственного народа. Около трех четвертей населения составляли китайцы, еще около 15% — малайцы, присутствовало и активно растущее индийское меньшинство. Взаимоотношения между этими группами не всегда были гладкими. Разных жителей Сингапура требовалось чем-то объединить.

Ли решил обе эти проблемы сугубо прагматическим способом. В своих мемуарах «Сингапурская история. Из «третьего мира» — в первый» политик подчеркнул, что «чувство собственности жизненно важно для нашего общества, лишенного глубоких корней». Ли поощрял выкуп семьями жилья и ликвидацию трущоб. По мысли премьер-министра, собственники будут привязаны к «отчему дому», за которой они будут готовы отдать свою жизнь. Кроме того, собственники будут куда придирчивее относиться к выбору политиков, что должно было обеспечить стране еще большую стабильность.

С момента обретения независимости Сингапур прилагал значительные усилия для перевода образования на английский язык. Английский стал «нейтральным» языком общения, что было невозможно для китайского, малайского или тамильского. Распространение английского также увеличило привлекательность Сингапура для международных инвесторов. Именно их приход в страну стал поворотным моментом его истории.

В 1968 году компания Texas Instruments разместила в Сингапуре производство полупроводников, проложив дорогу для других высокотехнологичных компаний, в том числе Hewlett-Packard и General Electric. В дальнейшем Сингапур стал хабом для транснациональных корпораций, которых привлекало удачное местоположение острова на входе в Малаккский пролив, высокое качество рабочей силы и политическая стабильность.

В своих поздних интервью Ли всегда заявлял, что его стране не было смысла быть такой же, как и соседи, Сингапур должен был выделяться на фоне остальных, быть лучше. В 1970-е годы иностранные инвестиции пытались привлечь Малайзия, Таиланд, Тайвань и Южная Корея. Успех Сингапура объяснялся устойчивой политической системой, верховенством права и почти полным отсутствием коррупции. Такой комбинации не мог предложить никто из азиатских конкурентов.

Особых успехов Ли удалось добиться в борьбе со взяточничеством. Для этого Бюро по расследованию коррупции (CPIB), созданное еще англичанами в 1952 году, получило широкие полномочия. В своих мемуарах политик вспоминал, что борьба со взяточничеством шла сверху вниз, с самых высоких чинов, что было главной причиной ее успеха. 

«Ли Куан Ю был очень последователен – он начал со своего ближайшего окружения», — объясняет предприниматель и филантроп, партнер-учредитель бизнес-школы СКОЛКОВО Рубен Варданян. Однако, по его словам, опыт Сингапура не нужно идеализировать, коррупцию нигде не удалось победить до конца.

В 1960-х годах обвинения в коррупции стоили карьеры, а иногда и жизни нескольким министрам. В декабре 1986 года покончил с собой министр национального развития Те Чин Ван. Его семья была вынуждена покинуть Сингапур, не выдержав позора. Нетерпимость к коррупции привела к тому, что во всех международных рейтингах Сингапур признается наименее проблемным в этом отношении государством. В 2014 году Transparency International поместила его на седьмое место в мире в своем индексе восприятия коррупции.

Авторитарная неуверенность

Успехи в экономике и борьбе с коррупцией были достигнуты Ли в недемократических условиях. С одной стороны, Сингапур перенял мажоритарную политическую систему Великобритании (Вестминстерская система), в стране проходили конкурентные выборы, участие в которых для избирателей было обязательным. С другой — правящая Партия народного действия манипулировала избирательным процессом, а кандидаты от оппозиции преследовались в судебном порядке за клевету. Суд в этих процессах, как правило, вставал на сторону правительства. Ли скептически относился как к выборам, так и к свободе СМИ, которой в Сингапуре нет и по сей день.

Созданный Ли парадокс — сохранение сверхбыстрого экономического роста, высокий уровень благосостояния сингапурцев на фоне несвободного политического режима — в последние годы был в центре внимания политологов и СМИ. Сингапур стал образцовым примером авторитарной модернизации, но насколько жизнеспособна такая модель в перспективе? Именно этот вопрос в различных формулировках любили задавать Ли западные журналисты.

Для них Сингапур превратился в непонятый феномен успешного государства, построенного на противоречащих западному политическому мейнстриму принципах — без сильной оппозиции, свободных СМИ и с де-факто несменяемой властью. Критики и вовсе утверждают, что Ли передал власть по наследству. С 2004 года правительство возглавляет сын Ли — Ли Сяньлун.

Ответы политика на этот вопрос, с одной стороны, свидетельствовали о силе его убеждений, с другой — маскировали осознаваемую им уязвимость созданной конструкции. Сам Ли как-то сравнил Сингапур с 40-этажным зданием, которое стоит на болотистой почве.

Ли всегда подчеркивал свой практицизм, только реальность могла быть судьей его замыслов. В этой плоскости его противники могли мало что противопоставить. По всем показателям Сингапур за время правления Ли и благодаря его взглядам стал страной первого мира в неблагополучном окружении. «Разве у вас выше квалификация, чем у меня, чтобы решать, что будет действенно для этой страны», — ответил Ли на вопрос критика-журналиста. Политик знал, что государственная система Сингапура отличается от западных демократий, но для него важнее было то, что она исправно работала.

Другая сторона Ли, проявлявшаяся в его выступлениях на всем протяжении жизни, — фундаментальная неуверенность в том, что Сингапуру гарантировано не только благополучие, но и выживание. Ли никогда не воспринимал успехи страны как данность. Он внимательно следил за мировыми тенденциями в политике и экономике, стремясь не упустить момент, когда Сингапур нужно подтолкнуть в ином направлении.

Помимо устойчивости созданной Ли государственной модели, спорным вопросом остается применимость ее опыта для других стран.

«Уникальность Ли Куан Ю заключалась в том, что диктаторы во второй период своего правления начинают откат назад, ревизию того, что они делали в первую половину своего срока. С Ли Куан Ю этого не произошло. Как говорят социологи, Ли Куан Ю — это «статистический выброс», исключение», — сказал РБК профессор факультета экономических наук НИУ ВШЭ Константин Сонин. Он добавил, что уникальность достижений Ли Куан Ю отчасти объясняется неповторимостью самого Сингапура. «Непонятно, можно ли где-то еще использовать опыт Ли Куан Ю», — подчеркивает ученый.

Профессор Sciences Po Сергей Гуриев более оптимистичен. «Многие страны извлекли уроки [из опыта противодействия коррупции в Сингапуре] — надо бороться с коррупцией последовательно, не делать исключений для друзей и сторонников. Чисто технически это не бином Ньютона — он создал независимое агентство по борьбе с коррупцией», — отметил Гуриев. С этой точки зрения Сингапур вполне сравним с Тайванем или Гонконгом. Российские власти неоднократно получали такие же рекомендации, но каждый раз отказывались им следовать, констатирует Гуриев. ​