Глава ФНС — РБК: «Появился своего рода новый общественный договор»

— Общие поступления в бюджетную систему (федеральный, консолидированные бюджеты регионов плюс внебюджетные фонды) составят примерно 46 трлн руб. Это рост на 9%. Очень хорошо чувствуют себя региональные налоги и сборы, где рост на 14%, НДФЛ (налог на доходы физических лиц) и ненефтегазовые налоги — 13% роста.

Если посмотреть по десяти месяцам, налог на прибыль дает практически 20% роста. Страховые взносы растут на 29%, но это аномальный рост, в прошлом году были отсрочки, которые в этом году гасятся. Если убрать этот фактор, то страховые в той же канве, что и НДФЛ, так как база сопоставима.

Федеральный бюджет выходит в небольшую положительную зону в районе 1%. Из-за низких цен на нефть в первом полугодии, естественно, поступления были ниже.

— Мы собрали около 40 млрд руб. Планируем выйти на 300 млрд руб. Но это зависит от того, как поведут себя компании. У них есть опция заплатить в этом году с дисконтом либо заплатить в следующем году без дисконта. Поэтому итоговые поступления зависят от модели поведения компаний.

— Выгодно, да. Если рассуждать из этой логики, то предполагаем, что поступит 300 млрд. Но могут быть свои причины, которые позволят компаниям, учитывая, что законом такое право предоставлено, перевести платеж в следующий год.

— Нет, мы этого не замечаем. Но модель расчета НДФЛ со ставкой 15% предполагает, что во многих случаях повышенный налог агрегируется не у работодателя, а в налоговой службе. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно дождаться, когда к нам придут все данные от налоговых агентов (например, от брокеров и банков. — РБК). Но падения точно не видно.

— Поступления за десять месяцев 2023 года (c учетом страховых взносов. — РБК) — 144 млрд руб. Принципиально важен подход к задаче. На начальном этапе мы очень много сил, времени и интеллектуальных ресурсов бросили на то, чтобы людям обеспечить простоту регистрации. По сути, сделали конверсию — конвертировали юрлиц, которые там уже были зарегистрированы, в правовое поле России. В новых регионах уже около 138 тыс. компаний и ИП, которые работают институционально, обладая полной правоспособностью. Нужно было обеспечить налогоплательщиков инфраструктурой, то есть представительством в виде подразделений. А также информационное обслуживание. Достаточно непростой путь.

Я понимаю, что можно поставить под сомнение наши опросы, так как мы их делаем про самих себя. Но сейчас нашу работу по опросам оценивают положительно больше 90% налогоплательщиков, а когда мы начинали, было в районе 50%.

— У нас идут определенные внедрения по управлению системой рисков по различным схемным операциям. Есть три отрасли, которые я пока не могу обозначить, где существует высокий налоговый потенциал с точки зрения прекращения использования схем. Если говорить о том, к каким налогам это относится, я бы определил три основных налога: НДС, акцизы и налог на прибыль плюс связанные в расходной части с НДС вычеты.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Сегодня мы работаем с условно контролируемой суммой рисков по налогу на добавленную стоимость за счет информационной системы. Это примерно до 1% от всех вычетов по стране. В процентном отношении немного, но с точки зрения абсолютных сумм это серьезно. Те технологии, которые мы сейчас внедряем, помогут сжать этот риск еще больше.

Ситуация, когда налогоплательщики сами себе конструируют ремесленным методом схему по НДС, теперь скорее редкость. Явление, с которым, безусловно, стоит бороться, — это площадки по НДС, где появляются и роли, и модели поведения, и распределенный труд в обслуживании этой схемы. Для организации противодействия нужны более сложные инструменты. Есть один очень важный аспект — временной фактор, который часто не понимают налогоплательщики, использующие такие площадки. В тот момент, когда площадка вскрывается и доказывается схемность ее использования даже одним налогоплательщиком, за ним сразу вскрываются все остальные, кто пользовался этой площадкой, по шаблонному методу. Это риски, которые на себя берут налогоплательщики, не очень ощущая их в момент использования, а потом на них это сваливается серьезными последствиями.

— Безусловно, площадки есть. Мы выбираем из них крупные, там, где информационная система позволяет их подсвечивать. Но по сравнению с тем, что было раньше, это небо и земля.

— От нескольких единиц до нескольких десятков миллиардов рублей.

— И так, и не так. Логика «бумажного НДС» проста: есть те, кому не нужен НДС к вычету, и неиспользованные вычеты порождают предложение на рынке. Этим предложением пользуются те или иные игроки. Для того чтобы закамуфлировать эту историю, им нужно пройти сложный квест, когда заявленный вид деятельности один, а предложение по «бумажным НДС» — по другим. Тогда компания под свой вид деятельности приобретает довольно странный набор товаров, работ, услуг. Для того чтобы скрестить виды деятельности, им необязательно нужен налоговый инспектор.

Но нельзя сказать, что этого вообще не существует. И для этого есть система контроля в рамках информационной системы безопасности налоговой службы — выявление аномального поведения [инспекторов].

— Безусловно, мы это обсчитываем, но сказать, что у нас есть точная история, сколько уводится от налогов, я не могу. Где я могу сказать с высокой долей вероятности — до 1% по НДС.

— Если говорить об общепите, то схемы, которые используются через публичные отношения, наиболее уязвимы. Если компания выдает чеки и начинает создавать какие-то схемы, они, конечно, будут легко выявлены. К сожалению, не все это понимают…

Проект с общепитом проходил свои этапы. Когда заработала система онлайн-касс, коллеги сами к нам пришли, понимая проблему, и сказали: «Если представить ситуацию, что мы абсолютно белые, то мы будем за гранью рентабельности». И для меня это тоже прогресс — к нам приходят налогоплательщики, у которых есть очевидные проблемы, и обсуждают чувствительную тему, осознавая свою неуплату налогов. Это новый уровень отношений, который раньше трудно было представить. И реакция государства на это не такая, что мы сейчас с революционной ненавистью начнем вам погашать рентабельность. Мы сели и с ними вместе анализировали, за счет чего это происходит. И поняли, что во многих случаях они правы.

Отсюда и родился закон, который изменил как их налоговые обязанности по НДС, так и численность, которая позволяет им работать в легальном поле за счет специальных налоговых режимов (закон 305-ФЗ об освобождении общепита от НДС). Появился своего рода новый общественный договор: если такие поправки приняты, тех, кто будет продолжать незаконно оптимизировать налоги, будут ждать последствия. Мы довольно долго переносили контрольные мероприятия. При том что нам относительно легко увидеть искажения в формировании налоговых результатов.

Сейчас мы видим подтверждение, что наш подход был верный с точки зрения налогов. По компаниям, применяющим льготы, поступления НДФЛ за 2022 год дали прирост к 2021 году 2,5 млрд руб. именно за счет увеличения налоговой базы. В течение полутора лет (2022 год — шесть месяцев 2023 года) их совокупная выручка выросла в 1,6 раза, и это уже с корректировкой на инфляцию. Средняя зарплата и численность работников выросли в 1,4 раза. Общий фонд оплаты труда увеличился в 1,8 раза.

В 2023 году тренды сохраняются. В целом по общепиту поступления в консолидированный бюджет составили 128,5 млрд руб. с темпом роста 115,6% (+17,3 млрд руб., в том числе НДФЛ 6,6 млрд руб.).

То же самое со спиртом. Выявить такую схему — не самое сложное. Но это игра в кошки-мышки. Мы знаем схему, вопрос — сколько она проработает. Это как с фирмами-однодневками: мы ускоряем регистрацию компаний — до дней, часов и т.д., но сколько нужно потратить времени, чтобы закрыть компанию? Явно это не дни и не часы, и здесь вступает в силу баланс частного и публичного интереса: с одной стороны, не навреди, с другой — не дай злоупотребить.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Какое-то время назад появлялись схемы с «арендой» касс. Касса стоит и чеки пробивает, но к конкретному предприятию имеет очень условное отношение. Такую сложную модель раньше необходимости использовать не было. Это в том числе реакция на создание системы контрольно-кассовой техники, которая передает данные онлайн.

Такие кассы работают через «операторов». И как только мы получаем данные об операторе, всё — все пользователи тут же вскрыты.

— Из крупных операторов — два ярко выраженных случая. Один был в конце прошлого года, через него проходили миллиарды. И один случай был вскрыт в этом году: больше 900 касс с оборотом 60 млрд руб.

— Видим. Есть несколько моделей возникновения схем. Повышенное налогообложение (акцизы — это как раз тот случай) создает мотивы к тому, чтобы инвестировать в схему. Любая схема требует затрат, и то, что ты не можешь себе позволить тратить на схему в рамках обычной системы налогообложения, все еще выгодно потратить, например, в системе акцизов. В этом смысле там мотивов больше и аппетит к риску гораздо выше.

У нас есть вопросы по табаку и его различным производным, таким как электронные сигареты и т.д. Мы работаем в том числе с потоками данных по поставкам табачного сырья и прекрасно понимаем, сколько из сырья должно быть изготовлено товара. Когда мы видим, с одной стороны, сырье, а с другой стороны, выход официально изготавливаемой продукции или сравниваем игрока с игроком, любые такие искажения сразу привлекают внимание.

— Да, там тоже это есть.

— Не совсем серая. Работу с рынками мы строили совместно с их управляющими компаниями. Так как они понимают своих арендаторов, плюс достаточно легко наблюдать, кто работает с кассовой техникой, а кто без касс. Как только появляются наличные, они сразу понижают уровень контроля.

— В зависимости от поведения акторов на рынке наличные средства то растут, то падают. Но в целом за последние десятилетия за счет комфортабельных инструментов доля наличных средств по сравнению с тем, что было, серьезно сократилась. Если сделать наблюдение, скажем, за десятилетие, мы увидим, что сокращение в наличных средствах у нас значительнее, чем во многих государствах.

На более коротких периодах это волатильная величина. Если вы посмотрите движение внутри года, сейчас наличность падает. В целом же я бы обратил внимание на предпочтительность инструментов, которые обеспечивают комфорт по работе с безналом. Нужны не закрученные гайки вроде запретов и ограничений на пользование наличными, а инструменты комфорта.

— Следы. В кассовой технике мы видим, где расчет идет наличными средствами, а где безналичными. Но сказать, сколько уходит в сбережения, сколько в расчеты, я не готов.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— У нас есть инструменты контроля — например, НДС, где есть проблема вычетов. Мы знаем отрасли, в которых работают налогоплательщики — условные выгодоприобретатели схем. То есть мы можем распределить этот схемный вычет (1%) по отраслям. Кроме того, если кто-то пользуется схемой по НДС, логично предположить, что он будет сразу пользоваться схемой по налогу на прибыль. Далее, есть риск, что заработная плата будет идти через неучтенные средства. Значит, надо наблюдать, нет ли аномалий в зарплате, которые создают риски для НДФЛ и для страховых взносов.

А дальше мы должны оценить ресурсы на то, чтобы минимизировать этот риск. Давайте наденем на вас китель налогового инспектора и представим, сколько нужно потратить ресурсов, чтобы выявить искажения, которые могут возникнуть в наличном денежном обороте. Мы потратим огромное количество ресурсов, а шоков можем вызвать достаточно много. Надо взвешивать, где ты можешь потратить минимальное количество ресурсов с максимальным эффектом. То же самое происходит и в контрольной работе.

Всегда приходится искать баланс, куда и как направлять силы. Поэтому мы сначала проводим анализ, выявляем риски и работаем с отраслью. Те, кто особо агрессивен, подвергаются более серьезному контролю. Если мы видим, что отрасль выходит на удобоваримое плато с точки зрения платежей, она переходит в состояние постмониторинга. Среди всех налогоплательщиков мероприятия провести не получится, но одним элементом можно повлиять на тех, кто пользуется схемами: они начинают думать: «Со мной такое тоже может произойти».

— Блогеры — такие же налогоплательщики, как мы все. Они создают продукты, которые в том числе формируют нашу экономику, генерируют ВВП. И говорить о том, что можно как-то пренебрежительно относиться к этим людям, в корне неверно.

В случае с блогерами проходили обычные проверки, которые не являются значимыми с точки зрения поступления налогов. Это не самые крупные отрасли.

С моей точки зрения, одна из существенных проблем — это проблема быстрого роста. Ребята быстро выросли, и росли без необходимости использования понятных для нас классических моделей создания бизнеса с отделом кадров, юристами и бухгалтерией.

Но при этом многие изначально работали вполне нормально, многие спокойно уточняют свои обязательства, но есть и те, кто искажал налоговую базу. Они поделились на два блока: кто-то понимает, что это так, и дальше уточняется, получает рассрочки и выходит в легальное поле. А кто-то продолжает противодействовать.

— Было два-три кейса с неуплатой налогов. И те, кто «уточнился», прекрасно работают дальше. По-моему, ответ очевиден.

— Реформа состоялась. Мы анализируем все обращения, в том числе по сверкам и по ошибкам, которые, что греха таить, и раньше были в системе. Число обращений на эту тему сократилось в четыре раза. За последние четыре недели не выявлено ни одной ошибки по обращениям налогоплательщиков. Мне кажется, это хорошая история.

По состоянию на девять месяцев прошлого года было 670 млрд руб. платежей в статусе невыясненных. Надо было вручную с бухгалтерами и налогоплательщиками сидеть и разбираться. Сегодня у нас таких платежей 28 млрд руб., где плательщик, условно, ошибается в своем ИНН. Если сравнить, какие платежки были раньше и какие сейчас, то теперь платежное поручение — это, по сути, ИНН и сумма платежа. Больше ничего нет.

Количество должников среди физлиц сократилось более чем на 20%, а по юридическим лицам и индивидуальным предпринимателям — более чем в два раза. Должников было 1,9 млн, а теперь 900 тыс. Раньше было так: если в одном месте переплата, а в другом недоимки, ты — должник. А если есть долг, справку об отсутствии задолженности получить нельзя. При этом многие процедуры как в госсекторе, так и в коммерческом зависят от этих справок. И человек, по сути, ограничивается в правах.

Второе: у нас в год накапливалось примерно 5 млрд руб. пени на эти долги. Теперь этой пени нет. В целом для бюджета это не самая значительная сумма, а для каждого отдельного человека или для компании это болезненная история.

Мы постоянно на связи с налогоплательщиками — я сам их обзваниваю. Сказать, что произошел какой-то швах, абсолютно нельзя: люди работают и никаких ярко выраженных проблем не видят. Кто-то, наоборот, видит положительные эффекты: делаешь один платеж, а управление платежами всей сети взяло на себя государство.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Верно. Но мы не из прихоти создаем такой вид поставки данных. Уведомления нужны, чтобы деньги с ЕНС попали в конкретный бюджет. Если у нас нет данных, куда их направить, мы придумать это не можем. И у бюджетов может возникнуть кассовый разрыв. Нужен инструмент, который бы направил деньги с единого счета в тот бюджет, которому они причитаются.

Это новация, там были проблемы. По уведомлениям — до 13% ошибок, в целом для страны это много. Но сейчас количество ошибок по уведомлениям снизилось до 4%. Мы интегрировали предзаполнение уведомлений в наши ERP — по сути, в учетные системы налогоплательщиков. Во-первых, теперь в информационной системе плательщиков такие уведомления предзаполняются.

Во-вторых, и это, на мой взгляд, революционное изменение в работе с данными налоговой службы, мы через системы API обеспечили доставку данных в ERP-системы налогоплательщиков по системе расчетов с бюджетом.

Что это значит? Теперь в бухгалтерской системе сразу можно видеть расчеты с бюджетом и соотносить в целом с бухгалтерскими данными. То есть наши данные мигрировали в учетные системы налогоплательщиков. С моей точки зрения, это серьезно упрощает жизнь.

— Раньше у нас по закону работал метод FIFO (first in, first out) — какая обязанность возникла первой, та и гасится первой. Теперь НДФЛ, как и страховые взносы, в этой очереди подвинулись вперед. Но сказать, что это сыграло основополагающую роль в наполнении региональных бюджетов, я бы не спешил. Этот метод применяется при конкуренции платежей, то есть когда денег не хватает. А если денег хватает, то какая разница, что будет погашено первым?

Мы достигли эффекта в двух процессах. Первое: если налогоплательщик посылает уведомление и у него есть остаток средств на счете раньше срока как подачи, так и уплаты налога, то эти платежи сразу попадают в резерв. Он ими также может воспользоваться, но муниципальный или региональный бюджет видит эти деньги.

Второе: если прежде у нас было множество точек взаимодействия — инспекций, региональных управлений, отдельных управлений казначейства, то теперь мы довели этот процесс до взаимодействия «точка — точка». У нас один центр по обработке данных, и у коллег из Казначейства один центр по обработке данных в Тульской области (разумеется, это не значит, что деньги попадают в бюджет Тульской области, — просто у него такой адрес регистрации).

Теперь у нас единый срок платежа — 28-е число. Если это выходные, то срок платежа сдвигается на более позднюю дату. Возникает риск, что на конец месяца в регионах не видят поступивших сумм. А у них расходные обязательства, что вызывает риск кассового разрыва. Этот процесс [распределения средств по бюджетам] раньше проходил от двух до трех дней, а теперь мы его реализуем за сутки.

— Я не хочу забегать вперед, мы к этому серьезно готовимся, все выходные с коллегами будем работать для того, чтобы обеспечить все проводки. Я с высокой долей оптимизма считаю, что там проблем тоже не должно возникнуть. Это еще один из этапов, который должен показать, насколько целостно система работает.

— Эта работа продолжается. Мы уже автоматизировали инвестиционные и имущественные вычеты. Сами получаем о сделках данные из банков и предзаполняем данные для налогоплательщиков. Вторая задача — максимально ускорить процесс за счет автоматизации. Теперь идем дальше — принят закон, который касается социальных вычетов. Мы в течение 2024 года будем апробировать и тестировать информационную систему и каналы связи с источниками данных о лечении, обучении, фитнесе и так далее.

Вторая задача — максимально ускорить процесс за счет автоматизации. В этом году средний срок возврата НДФЛ при получении вычетов в упрощенном порядке составляет восемь дней. Еще несколько лет назад доходило до четырех месяцев.

По НДФЛ мы сократили сроки возврата денег, по НДС больше 80% возвращаем в течение месяца. Здесь видно, сколько мы сил и средств тратим на то, чтобы оптимизировать процедуры для налогоплательщика.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— 2024 год — это у нас прием и обработка данных. И по лечению, негосударственному пенсионному страхованию тоже. Сами вычеты начнем предоставлять с 2025 года.

— Вопрос правильный. Так оно и было. До определенного момента времени то, о чем вы говорите, приводило к тому, что появление внешних признаков истории, когда закон обязывает сдавать декларации, вызывало у нас необходимость дополнительно истребовать информацию у граждан.

Теперь мы уже эти данные получаем, и объем наших вопросов к налогоплательщику сократится очень существенно. Это не значит, что запросы будут обнулены, у нас все равно могут быть вопросы. Например, если не видим основание или какое-то искажение в основании — мы будем запрашивать. Но это абсолютно несопоставимо с тем объемом вопросов, которые мы задавали раньше.

— Да, она включена в этот документ. До 50 млрд руб. оказываются вне налогообложения из-за определенных действий недобросовестных налогоплательщиков. Когда мы начинаем проверку, то, скорее всего, это не просто так. Если несколько лет назад мы сначала открывали проверку, а потом разбирались, что происходит в компании, то теперь мы открываем, если у нас есть для этого мотив, то есть по системе риска есть существенные нарушения. За девять месяцев прошлого года мы провели 8 тыс. проверок, в этом — 4 тыс. По всей России 4 тыс. выездных налоговых проверок: наверное, это уже о чем-то говорит. Пусть к концу года их будет 6–7 тыс. проверок. Очевидно, что неуместно говорить о поголовном налоговом терроре, когда мы выходим с проверками.

После начала проверки некоторые налогоплательщики, понимая, что запахло жареным, начинают выводить активы. Мы это наблюдаем, но инструмента, чтобы на это реагировать, у нас нет. Это серьезное явление. 50 млрд руб. — это немаленькие деньги. Значит, нужен инструмент ретроспективного условного государственного залога. За время обсуждения он сильно изменился. Теперь это условный залог не на момент возникновения налогового обязательства, а на момент открытия проверки. Это обеспечительная мера для предотвращения вывода имущества — основных средств. При этом бизнес работает так же, как работал.

— Совсем не то, что было раньше. Возник вопрос баланса. Решение не принято, но если рассматривать теорию — как могут остановиться работы, если обеспечительные меры идут на основные средства? Бизнес может пользоваться основными средствами, но не может продать средство производства. С моей точки зрения, это компромисс.

Есть проблема, ее никто не отрицает. Есть такое предложение — понятный инструмент, который всем знаком, который находится в целом в правовом поле в виде обеспечительных мер.

— Технически мы точно готовы.

— Дискуссия продолжается. Если говорить об инструменте, который был применен к общепиту (освобождение от уплаты НДС. — РБК), то никакого табу на его распространение на другие отрасли в рядах Минфина или ФНС нет.

Проблема возникает там, где рождается высокая добавленная стоимость, не обслуживаемая вычетами по НДС. Например, у бизнеса большие затраты на труд, и когда составляющая труда ложится в выручку, сразу получается огромный рост налога. Такая диспропорция ведет к рискам, потому что у налогоплательщика появляется дисбаланс в существовании с более мелкими бизнесами. Представляете, что такое конкурировать с теми, кто на «упрощенке», в системе плюс 20% налога? И это не просто плюс 20%, это еще и налог на прибыль. Конкурировать с разными уровнями налоговой нейтральности очень сложно. Это факт, который абсолютно всем понятен.

Поэтому мы вместе с бизнес-ассоциациями и Минфином смотрим варианты решения проблемы плавного перехода из специальных налоговых режимов в общую систему налогообложения. Чем менее он плавный, тем больше проблем и для налогоплательщиков, и для нас.

Вторая вещь, которая очень важна и которая заставляет задуматься, — 85% налогоплательщиков на упрощенной системе налогообложения достигают потолка в 10 млн руб. и там остаются. Это не 150 млн, не 200 млн и не 250 млн, где мы постоянно ведем дискуссию о плавном переходе. Формально на 10 млн руб. нет никаких повышенных ставок налогов. А основная масса налогоплательщиков почему-то не идет дальше. И это явление мне кажется очень важным для анализа.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Мы это исследуем. Ярко выраженных налоговых явлений здесь нет. Но мы видим очень высокую концентрацию налогоплательщиков в таком диапазоне. Будем искать решения, чтобы расшить проблемные зоны в этой части.

— Естественно, они увеличиваются. У нас сейчас около 277 компаний, которые переехали. С точки зрения количества это немного. Но это крупнейшие холдинги страны. 141 холдинг переехал в этом году. Это востребованный инструмент, который дает эффект. Ниже ли у них база по дивидендам и капиталу? Да, ниже. Но ее раньше у нас вообще не было.

— Все остается по-прежнему на нашей стороне. У нас есть ст. 311 НК по зачету налогов для бизнеса и ст. 232 НК по НДФЛ. Юрлица и физлица по этим статьям пользуются зачетом. Это дает возможность ставить в минус те налоги, которые уплачены за территорией России. По ст. 311 НК юрлицам нет необходимости использовать соглашение об избежании двойного налогообложения. На большую часть доходов, кроме дивидендов, она не распространяется. Эта норма продолжает действовать, хотя я убежден, что она подвергнется модификации. Что касается физических лиц, то зачет также доступен. Поэтому в этой части ситуация осталась в том же режиме, если нет денонсации соглашения с другой стороны.

— Тут слово «ответных» не совсем подходит, учитывая, что это уже как пинг-понг. Есть страны, которые первыми приостановили СИДН. Есть те, которые были после нас. Ситуация осложняется тем, что с Евросоюзом, например, у нас вроде бы есть соглашение, но обмен информацией прекратился. Они так захотели. А формально все нормы на столе и по идее должны работать. Кроме того, ЕС включил Россию в черный список налоговых юрисдикций. И это дает возможность по директивам ЕС странам, которые входят в ЕС, несмотря на соглашения, перестать взаимодействовать по тем каналам и на тех условиях, для которых созданы соглашения. Конкретные соглашения могут остановиться де-факто, а не де-юре.

— Пока нет. Мы посмотрим, как они будут работать, как они будут востребованы. Пока мы не понимаем, сколько игроков и в каком объеме туда зайдет. Поэтому пока оценки нет.

— Точно было падение. На 27% в 2022 году к 2021-му. Данные по 2023 году еще не обработаны. Но при этом 2022 год все равно выше 2020-го с точки зрения участников и доходов.

— Объединить налоговые базы для нас несложно. Исторически базы были в Налоговом кодексе разделены как для юридических, так и физических лиц. Потому что есть рисковые базы, есть базы под разные налоговые ставки, поэтому их законодатель разделил. То, что для одного профучастника рынка, может быть, одной из отдельных баз, для другого является основной.

Что касается физлиц, то объединение для ФНС точно не проблема. Но надо провести оценку выпадающих доходов бюджетов. Потому что если объединяются налоговые базы, по одним из которых убытки, а по другим — доходы, то доходы будут гаситься убытками.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Это точно за 100 млрд руб. Сейчас с ростом ключевой ставки мы получаем рост доходности по депозитам. Это тоже отразится на результате. То, что будет больше 100 млрд, мы уже понимаем, а окончательно можно будет сказать, когда придут данные от банков — в марте следующего года.