Агиттекстиль, нормаль-костюм и другое. В СССР были свои фэшн-изобретения
. Их показывали в Париже, но они так и не получили мировую известность
Кадр из фильма «Мне двадцать лет» (1964), в котором шестидесятники устраивают танцы в, пожалуй, главном фэшн-изобретении с русскими корнями — лаптях, а также в самодельных бусах из картошки.
Агиттекстиль
Одной из основных задач советской власти в 1920-х было воспитание нового человека — полного энтузиазма приверженца государственной идеологии. Для этого партийные лидеры брали на вооружение не только прессу, кинофильмы и книги, но и предметы быта. Руководство страны было уверено, что именно повседневные, привычные всем вещи могут стать едва ли не самым эффективным средством агитации. Одним из них был так называемый агитационный текстиль, на который наносили лозунги эпохи индустриализации (например, «Пятилетку в четыре года!» или «Техника решает все»), государственную символику и многочисленные атрибуты советской эпохи (от самолетов, красных пятиконечных звезд и тракторов до счастливых крестьян в поле и на заводах).
Текстиль производили преимущественно на Трехгорной мануфактуре в Москве и Большой Иваново-Вознесенской мануфактуре в Иваново. Активное участие в создании рисунков принимали известные художники, в том числе авангардистки Любовь Попова и Варвара Степанова, а при нанесении отдавали предпочтение методу набойки, когда каждый элемент печатается штампом вручную с рельефной деревянной доски.
Согласно книге «100% Иваново. Агитационный текстиль 1920‐х – 1930‐х годов из собрания Ивановского государственного историко‐краеведческого музея им. Д.Г. Бурылина», после Гражданской войны встал вопрос о создании новых узоров в текстиле, которые бы не вызывали у граждан ассоциаций с бытом дореволюционной России. Идеолог Пролеткульта, искусствовед Борис Арватов подчеркивал необходимость «уничтожить цветочки, гирлянды, травки, женские головки, стилизаторские подделки». Их заменили самолеты, красные пятиконечные звезды, тракторы и счастливые крестьяне, работающие в поле.
Впрочем, массового распространения агиттекстиль не получил. В 1933 году руководство страны раскритиковало свою же инициативу, посчитав продукцию слишком буржуазной и свернув производство. Спустя год в газете «Правда» была опубликована статья, высмеивающая этот оригинальный прием советской пропаганды: «Всему свое место. Картина пусть висит в картинной галерее, пусть плакат мобилизует на решение актуальных хозяйственных задач, пусть лекция рассказывает о великих достижения Советской страны, а платье и костюм пусть остаются платьем и костюмом, нет никакой надобности превращать советского человека в передвижную картинную галерею».
Агиттекстиль не только перестали производить, но и уничтожили уже имеющиеся образцы, признав их бракованными. В качестве свидетельства эпохи осталось около 800 изделий, которые хранятся в Русском музее, Музее декоративного искусства и Ивановском государственном историко-краеведческом музее.
Юнгштурмовки
В конце 1920-х советское государство столкнулось с дефицитом товаров, в том числе одежды. Для решения этой проблемы оргкомитет комсомола инициировал выпуск униформы — юнгштурмовки. Свое название она получила в честь молодежной организации «Красный Юнгштурм», у членов которой также была единая экипировка.
Юнгштурмовка напоминала часть военной униформы, представляя собой гимнастерку цвета хаки с отложным воротником и накладными карманами на груди и по бокам, сшитую чаще всего из грубого полотна, солдатского сукна, байки или бумазеи. Это фактически была первая в СССР вещь в стиле «унисекс»: юноши носили ее с брюками-галифе, а девушки — с прямой юбкой, иногда дополняя образ кожаным ремнем, фуражкой или портупеей.
Партийные чиновники считали такую форму «наиболее приемлемой» благодаря ее прочности, удобству, простоте, изяществу и, самое главное, дешевизне. Также они были уверены, что униформа дисциплинирует молодое поколение, воспитывая в нем чувство ответственности. Однако длилась эта уверенность недолго: в начале 1930-х оргкомитет все же признал, что одежда из грубого и не дышащего материала малопригодна для повседневной жизни и больше подходит работникам завода или военным.
Несмотря на свою недолгую жизнь, юнгштурмовка и ее значение для молодежи увековечены в книгах. Например, героиня романа Викентия Вересаева «Сестры», бывшая студентка Лелька, приходит работать на завод «Красный витязь» и, чтобы влиться в новый коллектив, одевает вещь «защитного цвета, с кожаным ремнем и портупеей».
Нормаль-костюм
После революции советская власть всячески боролась с какими бы то ни было проявлениями индивидуальности и призывала граждан отказаться от капризов моды и от ярких нарядов прошлого. Над проектом одежды для нового, советского человека работали многие известные дизайнеры — например, Надежда Ламанова и Александра Экстер, но наибольшую популярность снискала идея художника Владимира Татлина по созданию нормаль-костюма. Это повседневные пальто и брюки, которые бы могли носить представители любых профессий в любое время года (для осени была предусмотрена отстегивающаяся фланелевая подкладка, а для зимы — утеплитель из меха барана).
Модель, предложенная Татлиным, имела простой свободный крой, чтобы не стеснять движения. Также подразумевалось, что она будет износостойкой, а каждый элемент можно заменить при повреждении. «Ни к новому, ни к старому, а к нужному», — именно такой девиз был у художника.
Идея нормаль-костюма вызвала симпатию у советской власти, однако из-за сложного экономического положения в стране и дефицита материалов его массовое производство так и не началось.
Иллюстрированный общественно-политический и литературно-художественный журнал «Красная панорама» описывал пальто так: «Несколько расширенная в плечах и торсе (корпусе) и слегка суженная к низу форма создает следующие качества: тепло не выдувается снизу, материал не облегает тело и оставляет воздушную прослойку, — с одной стороны удерживая этим лучше тепло (принцип двойной рамы), с другой создает более гигиеничные условия».
Сапоги на молнии
Сложно представить, но долгое время зимой женщины носили только валенки, ботинки, напоминавшие калоши, и сапоги с очень широким голенищем в армейском стиле. Ситуацию изменила разработка дизайнера, редактора советского «Журнала мод» Веры Араловой, благодаря которой обувь наконец получила облегающий силуэт и стала выглядеть элегантно. Это сапоги на молнии.
Показ в Париже, на котором были представлены сапоги на молнии, воссоздан в сериале «Красная королева». Актриса Ксения Лукьянчикова сыграла роль Регины Збарской, знаменитой советской манекенщицы, которую журнал Paris Match назвал «самым красивым оружием Кремля». Миру ее открыла как раз создательница «русских сапог» Вера Аралова, увидев Збарскую на одной из столичных светских вечеринок.
Новинку, изготовленную в мастерских Большого театра, демонстрировали не где-нибудь, а в Париже в 1959 году. На тот момент она не имела аналогов в мире, поэтому произвела огромное впечатление на искушенных зарубежных зрителей. Араловой стали поступать многочисленные предложения о покупке патента, но в Советском Союзе практики закрепления прав на одежду или обувь не было — присвоить себе идею мог любой. Через несколько месяцев сапоги на молнии стали производить французы. Тем временем на родине идею Араловой не оценили, и подобная обувь появилась на прилавках лишь спустя 15 лет.
