Казна сегодня просто обязана чрезвычайно экономить

Фото: РБК

Сегодня в Москве пройдет годовое собрание акционеров Сбербанка. О том, как изменилась их структура после приватизации, каковы перспективы роста стоимости акций банка и как работает система управления рисками, в интервью корреспонденту РБК daily НАТАЛЬЕ СТАРОСТИНОЙ рассказала зампред правления Сбербанка БЕЛЛА ЗЛАТКИС.

— Как изменилась жизнь Сбербанка после приватизации осенью 2012 года? Каким стал реестр акционеров?

— Как известно, доля Банка России снизилась с 57,58 до 50% плюс одна акция. При этом у нас очень заметно выросло число нерезидентов — чуть больше чем на 10%. Их теперь 44,05%. Это очень повышает спрос к менеджменту и управлению банком, поскольку нерезиденты привыкли к стандартным правилам корпоративного управления.

Доля юридических лиц — резидентов уменьшилась с 4,1 до 2,3%, частных инвесторов — с 4,48 до 3,65%. Физические лица имеют привычку фиксировать прибыль. Если юрлица, особенно иностранные фонды, вкладываются на долгий период времени, то частные инвесторы, как правило, продают акции, когда видят хорошую цену. С момента размещения, когда мы продавали акции по цене 93 руб., их стоимость вырастала до 103 и 105 руб. за акцию. Это 10% прибыли за достаточно короткий период времени. У любого част­ного инвестора может возникнуть желание зафиксировать прибыль.

— На рынке говорят, что почти 99% иностранных инвесторов — это офшорные компании. Это так?

— Не так. Инвесторами в основном выступают международные инвестиционные фонды, в том числе фонды, работающие через депозитарии крупнейших банков. Крупнейшими номинальными дер­жателями являются J.P. Morgan, Morgan Stanley, Deutsche Bank и другие банки. Они являются номинальными держателями, совсем не офшорными, в пользу тех фондов, с которыми они работают.

— Появились ли у Сбербанка новые крупные частные акционеры?

— Таких акционеров у нас не появилось. Вообще говоря, акционеры очень сильно раздроблены. Конечно, крупными являются номинальные держатели, но это не конечные бенефициары.

— Каких кандидатов выдвинули в набсовет иностранные инвесторы? Как идет заочное голосование за них?

— Инвесторы предложили профессора экономики Махфи Эгильмеза. Я надеюсь, что он пройдет. На самом деле количество независимых директоров довольно большое. Обычно миноритарии очень активно голосуют за независимых кандидатов. Результаты заочного голосования мы узнаем в день собрания.

— Алексея Кудрина выдвинул Банк России?

— Миноритарные акционеры. Я много лет работала с Алексеем Леонидовичем в Минфине, была его заместителем, поэтому хорошо знаю его в деле и считаю, что он будет очень полезен Сбербанку. Когда-то он входил в набсовет, но не очень ходил на его заседания, потому что видел определенный конфликт интересов, ведь он представлял регулятора — Минфин. Его такая конструкция не устраивала. Та конструкция, которая складывается сейчас, в которой он выступает в качестве независимого директора, видимо, устраивает его больше.

Московская биржа

— ВТБ недавно провел размещение на Московской бирже, как вы оцениваете это SPO ВТБ?

— Банк привлек три крупнейших фонда, тем более восточных фонда — это держатели, которые вкладываются на долгий период времени. Это, как правило, институциональные инвесторы, и это, конечно, неплохо. Была существенная скидка в цене... мне кажется, они сделали то, что должны были сделать, и меня радует, что они привлекли капитал, который был им необходим. Банк ВТБ — серьезная часть российской финансовой системы, и я бы хотела, чтобы он стоил дороже.

— ВТБ своим размещением на Московской бирже открыл дорогу для размещений там других компаний и банков?

— Во всяком случае, мне бы очень хотелось это сказать. Это шаг в сторону развития Московской биржи, несмотря на то что у этого SPO было больше признаков частного, не слишком широкого размещения. И да, это шаг в сторону создания МФЦ.

— Прошло почти полтора года после объединения ММВБ и РТС. Как вы оцениваете объединенную компанию?

— Главное, что в этом году все проекты, которые должны были быть сделаны, сделаны. Основной проект Московской биржи — это, конечно, объединение депозитариев ДКК и НРД в Центральный депозитарий. Все это прошло без единого сбоя и без каких-либо проблем для инвесторов. Более того, и репозитарий уже работает, сделки регистрируются в системе. Я как председатель совета директоров НРД и член совета директоров Московской биржи хочу сказать, что финансовые результаты также радуют. Организационная перестройка, которая шла по ходу работы, не снижая темпов роста бизнеса, удалась: на бирже собралась хорошая команда, люди, которые понимают, что и как надо делать.

— Меняется глава Банка России. Что вы ждете от нового руководителя? Что вы хотели бы, чтобы привнесла г-жа Набиуллина?

— Я Эльвиру Набиуллину знаю очень много лет. И за многие годы общения и совместной работы с ней могу сказать, что ждать от ее прихода можно только позитивного. Она хорошо знает банковскую систему.

Предполагаю, что времена, когда она приходит в ЦБ, будут не очень простыми, потому что это переход на другие стандарты по Базелю, другие стандарты жизни банковской системы, период очист­ки банковской системы от банков, которые на самом деле банками не являются.

Г-жа Набиуллина хорошо знает российскую экономику, понимает, что ей нужно. Поэтому, как я понимаю, будет достаточно вдумчиво относиться к тем процентным ставкам, которые устанавливает ЦБ, и к той ликвидности, которая генерируется тем же Центробанком.

При этом я хочу отдать должное Сергею Михайловичу (Игнатьеву. — РБК daily). Он человек, который сумел удержать банковскую систему в годы кризиса, и положительного в его деятельности существенно больше, чем отрицательного. Но рано или поздно люди меняют место работы, и это нормально. Тем более что Сергей Михайлович, как я слышала, собирается остаться в ЦБ, думаю, это будет очень хороший конгломерат.

Волатильность

— Как можно охарактеризовать текущее состояние российского и мирового фондовых рынков?

— Как очень и чрезвычайно волатильное. Тот, кто работает на фондовом рынке много лет, понимает, что нынешняя ситуация — это определенные испытания для нервной системы. Рынки очень волатильны, они будут еще волатильнее, потому что впереди большое количество решений. Глава ФРС Бен Бернанке чуть-чуть намекнул о возможности снижения уровня денежной поддержки рынка, как все рынки по всему миру в один момент обвалились, некоторые даже на 7%. Конечно, будет еще большое количество решений и в Европе, и в Америке по стимулированию экономик или, наоборот, по ужесточению монетарной политики. И то, как это будет происходить, очень сильно отразится на волатильности рынков.

— Как долго может продлиться такая ситуация?

— Не знаю. В последние несколько лет огромное количество усилий монетарных властей, так или иначе вовлеченных в ситуацию, которая происходит в Европе и в Америке, оказывается безуспешным. Хотя американ­ская экономика и стала расти, поскольку американцы сделали упор на рост объемов производства и на стимулирование бизнеса. Начал расти объем американского долга, который они серьезно взялись ограничивать. А программа стимулирования, так же как и у нас, требует больших бюджетных вливаний.

В России многое зависит от того, как будут поступать доходы в бюджет. Пока в этом году, в том числе и по России, сказать что-то очень радостное я не могу. Степень несбалансированности бюджета возрастает. У нас очень низкий долг, он несопоставимо ниже, чем мог бы быть в любой развитой стране, исповедующей рыночную экономику, но нам не надо забывать, что наш долг не такой торгуемый, как американский, и по­этому он не может себе позволить слишком больших величин. И потом, долг всегда силен развитием бизнеса. Ели бизнес развивается и деньги в казну поступают, то темпы роста долга не смущают. Но для этого надо, чтобы рос ВВП, чтобы росла экономика. А сегодня Минфин был вынужден пересматривать прогноз по дефициту бюджета. Пока ничего страшного не видно, но руку держать на пульсе надо очень внимательно и очень серьезно.

— Что, по вашему мнению, следует сделать властям, чтобы улучшить ситуацию с бюджетом, с долгом, с развитием экономики?

— Чтобы как-то подтолкнуть экономику, властям придется сделать довольно большое количест­во усилий в денежно-кредитной сфере. Важно поведение ЦБ, цена и объемы предоставления ликвидности банковской системе, которая могла бы кредитовать экономику. Очень важно администрировать налоги для того, чтобы не снижать темпы роста поступления средств в казну. И, на мой взгляд, казна сегодня просто обязана чрезвычайно экономить.

Мне кажется, что важнейшая вещь, которой должен сегодня заниматься публичный сектор экономики, — это целесообразность, эффективность, целевое назначение всех средств, которые уходят из бюджета. К сожалению, сегодня мы не можем сказать, что средства из бюджета используются достаточно эффективно. Недавно президент рассматривал ситуацию в медицине, и оказалось, что средства выделяются огромные, а врачи как получали мизерные зарплаты, так и получают. Эффективность и целевое назначение средств из бюджета — это вопрос номер один.

Надо помнить, что расходы создают дефицит. Дефицит — это только разница между расходами и доходами. И поскольку доходов мы получить существенно больше сейчас не можем по причине некоторого замедления производства, надеюсь временного, значит, нам надо очень серьезно озадачиться эффективностью расходования каждого рубля из бюджета. Я уверена, что денег в бюджете вполне достаточно на все программы, которые анонсировал президент страны. Просто мы не очень привыкли задумываться о судьбе каждого рубля из бюджета.

— Вы считаете, нужно как-то менять распределение средств стабилизационных фондов?

— Я бы порекомендовала сесть за работу и очень внимательно посчитать, стоит ли по прежнему сценарию вкладывать средства фонда национального благосостояния. Нужны ли нам такие инвестиции? Что может произойти в случае возникновения негативных сценариев? Подумала бы о том, чтобы средства фонда национального благосостояния вкладывать в какие-то проекты.

Проблема заключается в одном — это должны быть очень высокого качества проекты внутри страны. Недавно президент страны говорил о проекте по строительству высокоскоростных магистралей. Если этот проект хорошо структурировать, если очень жестко контролировать ход этого проекта, в том числе финансовую составляющую, я вполне допускаю и согласна с тем, что отчасти проект может финансироваться и за счет средств Фонда национального благосостояния. Правда, при условии стопроцентной гарантии государства, что эти средства вернутся в фонд национального благосостояния и будут использованы по назначению, то есть на выплаты пенсий.

Дивиденды

— Считаете ли вы акции Сбербанка недооцененными?

— Что касается наших акций, то они, конечно, недооценены. Я сравниваю с 2007 годом, когда банки торговались с коэффициентом 4 к капиталу. Но сегодня многие банки в мире, в том числе и мы, торгуются на низких мультипликаторах. Если вы посмотрите на консенсус-прогноз рынка по стоимости наших акций, то он составляет сегодня 135 руб. Фундаментально на это есть основания. Я нахожусь внутри банка, знаю и вижу проекты и понимаю, что может принести прибыль, что заберет прибыль.

Та модель, по которой мы создали наш корпоративно-инвестиционный бизнес, не предполагает больших рисков собственной книги — только клиентский бизнес. Кроме этого у российского кредитования есть перспективы роста: у нас еще не сильно закредитованные население и экономика.

У нас не может быть мыльного пузыря на рынке ипотеки, потому что мы не выдаем ипотеку заемщику из Алабамы, у которого доход формируется за счет мытья окон на автозаправке. Мы очень внимательно рассматриваем клиента, который берет у нас ипотеку, и поэтому большого количества проблем мы просто уже избежали и явно их избежим.

Степень надежности у нас очень высокая, поскольку очень хорошая система управления рисками, чрезвычайно жесткая по отношению к возможным плохим долгам. Поэтому я твердо убеждена в том, что наш бизнес не генерит слишком больших рисков для акционеров.

— Каковы итоги работы Сбербанка с начала года?

— Что касается РПБУ за четыре месяца работы, то результаты положительные. И это несмотря на то, что общая ситуация в России с кредитованием не самая благоприятная. Связано это с тем, что темпы роста ВВП в этом году существенно замедлились.

Капитал у нас вырос на 6,5%, достаточность капитала — с 12,6 до 13,3%. Сегодня это является ключевым фактором для развития любого банка.

Кредиты населению у нас выросли на 6%. Мы ожидаем, что темпы роста розничного кредитования будут ускоряться.

К сожалению, мы не можем по­хвастаться темпами корпоративного кредитования. У нас кредиты юридическим лицам остались практически на уровне прошлого года. Но сейчас мы делаем много усилий, чтобы темпы роста кредитов юрлицам тоже росли, и ожидаем успеха.

— Почему такие сложности с корпоративным кредитованием?

— К сожалению, спрос на кредиты в условиях очень низких темпов роста ВВП существенно ниже, чем нам бы хотелось видеть в развитии нашего бизнеса. Важнейшим условием восстановления спроса на займы является рост объемов производства, спрос на деньги растет только тогда, когда есть существенный рост объемов производства.

— Чем порадуете акционеров на годовом собрании?

— Прежде всего дивидендами. В этом году на наблюдательном совете мы приняли решение выплатить дивиденды в размере 16,9% от чистой прибыли по МСФО. Каждый акционер получит на 23% больше, чем в прошлом году. Дивидендная доходность у нас в этом году получилась очень даже неплохая: 2,48% на одну обыкновенную акцию и 4,2% на одну привилегированную.

Мы существенно продвинулись в сфере совершенствования нашего корпоративного управления. В этом году на утверждение акционеров выносим положение о вознаграждении членов наблюдательного совета, которое устанавливает принципы и процедуры выплаты этого вознаграждения, повышает прозрачность и вносит ясность в эту тему, обычно вызывающую наибольшее внимание со стороны миноритарных акционеров. Впервые среди всех российских банков стартовал проект по оценке эффективности работы наблюдательного совета независимым оценщиком, что может позитивно отразиться на качестве работы это органа управления банка.