Пять вопросов дела ЮКОСа

Фото: РИА Новости

Решение Международного арбитражного суда в Гааге, который обязал Россию выплатить бывшим владельцам ЮКОСа 50 млрд долл., проливает свет на многие темные места в деле ЮКОСа.

Кто стоял за «Байкалфинансгрупп»?

В 2004 году на аукционе первого и крупнейшего из активов ЮКОСа — компании «Юганскнефтегаз» — победило никому не известное ООО «Байкалфинансгрупп» (БФГ), предложившее за актив 9,3 млрд долл. Через три дня загадочный победитель торгов был куплен государственной «Роснефтью». Представители Российской Федерации в суде настаивали, что «Байкалфинансгрупп» не была изначально связана с «Роснефтью» и что за этой фирмой стоял «Сургутнефтегаз». Но арбитраж все равно счел, что аукцион по продаже «Юганскнефтегаза» был сфальсифицирован.

Во время заключительных судебных прений председатель арбитража, обращаясь к адвокату Российской Федерации, недвусмысленно намекнул: «Вам нужно убедить нас, что «Байкалфинансгрупп» не была фиктивной компанией. Это и есть ваша задача».

В ходе процесса представители GML настаивали на том, что весь ход продажи «Юганскнефтегаза» (аукцион с двумя участниками, продажа по заниженной цене, покупка БФГ «Роснефтью») доказывает, что БФГ была подставной компанией, созданной, чтобы оградить будущего владельца «Юганскнефтегаза» — «Роснефть» — от судебных исков.

По мнению представителя Российской Федерации, БФГ — SPV, созданная для участия в аукционе по «Юганскнефтегазу». По его словам, «было хорошо известно, что за БФГ стоял «Сургутнефтегаз». Ответчик сообщил, что БФГ на аукционе представляли два менеджера «Сургутнефтегаза» — Игорь Минибаев и Валентина Комарова. Валентина Давлетгареева, которая является учредителем БФГ, также была связана с компаниями, аффилированными с «Сургутнефтегазом». По словам адвоката ответчика, она продала 100% своего участия в БФГ компании «Макойл», которой владел секретарь совета директоров «Сургутнефтегаза», а «все люди, которые имели официальное отношение к БФГ, могут быть определены как персоны, имеющие позиции или связи с «Сургутнефтегазом». Офис БФГ находился поблизости от тверского офиса «Сургутнефтегаза».

Представитель ответчика настаивал, что факт регистрации БФГ за несколько недель до аукциона с минимальным капиталом не имеет значения для дела. Три другие компании, получившие одобрение ФАС на участие в аукционе, также были новыми компаниями с минимальными капиталом. Адвокат ответчика утверждал, что для участия в торгах БФГ заплатила депозит в 1,77 млрд долл., получив финансирование от третьей стороны. Он подтверждает, что у «Сургутнефтегаза» были достаточные ресурсы, чтобы БФГ заплатила депозит, но для покупки всего «Юганскнефтегаза» «Сургуту» потребовалось бы внешнее финансирование. По версии представителя Российской Федерации, привлечь кредит ко дню аукциона оказалось невозможно из-за судебного разбирательства в США (ЮКОС тогда подал заявление о банкротстве в Хьюстоне), поэтому БФГ (и «Сургутнефтегаз») была поставлена перед выбором — потерять 1,77 млрд долл. депозита или найти покупателя на актив. При этом адвокат РФ согласился, что итоговая «сделка получилось очень выгодной для «Роснефти», в этом «нет никаких сомнений».

Представитель GML возражал, что даже если принять теорию ответчика, что БФГ прикрывала «Сургутнефтегаз», факты говорят об обратном: «БФГ обслуживала интересы государства, а участие «Сургутнефтегаза», компании, известной своей «дружбой с Кремлем», объясняется необходимостью скрыть интересы государства в аукционе по «Юганскнефтегазу». Уже через день после аукциона «Роснефть» запросила разрешение ФАС на покупку БФГ и получила одобрение менее чем за сутки. По мнению представителя истца, вряд ли БФГ рисковала депозитом в 1,77 млрд долл., не заручившись согласием на дальнейшее финансирование, и это доказывает несостоятельность утверждений ответчика. Представитель ответчика, в свою очередь, сообщил, что нет никаких доказательств участия «Роснефти» в капитале БФГ до аукциона, и госкомпания искала финансирование для покупки в экстренных условиях, даже нарушив ковенанты предыдущих займов.

По мнению истцов, дальнейшие действия после аукциона говорят сами за себя. Претензии налоговиков к «Юганскнефтегазу», после того как компания перешла под контроль «Роснефти», были снижены с 4 млрд долл. менее чем до 1 млрд. А в ходе IPO «Роснефти» «Юганскнефтегаз» был оценен в 55,78 млрд долл.

Оценив доказательства в отношении роли БФГ в аукционе по «Юганскнефтегазу», а также сроки и смысл покупки БФГ «Роснефтью», арбитраж решил, что аукцион был сфальсифицирован. Дополнительные доказательства, предоставленные ответчиком, о связях БФГ и «Сургутнефтегаза» не изменяют подозрения, что БФГ была создана как инструмент, чтобы облегчить покупку «Юганскнефтегаза» «Рос­нефтью», решил суд. По мнению арбитража, аукцион по продаже «Юганскнефтегаза» не был связан с желанием вернуть налоги, а был обусловлен намерением государства приобрести самый желанный актив ЮКОСа, а затем обанкротить всю компанию.

Была ли «Роснефть» агентом государства?

Пытаясь ответить на вопрос, выступала ли «Рос­нефть» по указке государства в истории с разделом ЮКОСа, суд отмечает, что достаточных доказательств этого не было, если бы не «одно примечательное и случайное» свидетельство — заявление Владимира Путина на пресс-конференции 23 декабря 2004 года. Суд приводит его целиком (в переводе на английский): «Теперь что касается приобретения «Роснефтью» известного актива компании, я не помню точно, как она называется — Байкальская инвестиционная компания? По сути, «Роснефть» — 100-процентная государственная компания — приобрела известный актив «Юганскнефтегаз». Речь идет об этом. На мой взгляд, все сделано абсолютно рыночными способами. Как я уже говорил, по-моему, это было на пресс-конференции в Германии, государственная компания или, точнее, компании со стопроцентным государственным капиталом так же, как и другие участники рынка, имеют на это право, они этим правом, как выяснилось, воспользовались. Что бы мне хотелось в этой связи сказать. Все вы прекрасно знаете, как у нас происходила приватизация в начале 1990-х годов и как, используя различные уловки, в том числе нарушающие даже тогда действовавшее законодательство, многие участники рынка тогда получали многомиллиардную государственную собственность. Сегодня государство, используя абсолютно легальные рыночные механизмы, обеспечивает свои интересы. Считаю это вполне нормальным».

Путин не сказал, что «Роснефть» обеспечивает свои интересы, он сказал, что государство «обеспечивает свои интересы», пишет суд. «По мнению трибунала, это заявление представляет собой публичное признание со стороны президента Путина, что приобретение «Роснефтью» акций «Юганскнефтегаза» у «Байкалфинансгрупп» являлось действием в интересах государства». «Российская Федерация, говоря через своего президента, приняла ответственность за покупку «Роснефтью» «Юганскнефтегаза» и за аукцион, который лежал в основе этого», — заключает суд.

Нарушал ли ЮКОС закон при уплате налогов?

В решении суда говорится, что ЮКОС, как и многие другие российские компании, стремился воспользоваться законодательной базой, созданной российскими властями в конце 1990-х — начале 2000-х годов для стимулирования инвестиций в регионы с низким уровнем налогообложения. Как следствие, ЮКОС учредил торговые компании в нескольких таких регионах и, где требовалось, заключил с местными администрациями инвестиционные соглашения.

Суд также учел, что бывший зампред правления компании «ЮКОС-Москва» Владимир Дубов информировал российские власти о том, что ЮКОС, по крайней мере в Мордовии, использует правовые возможности для минимизации налоговых выплат, и ни один из его собеседников, включая вице-премьера (в 2000—2004 годах) Алексея Кудрина, не сформулировал никаких возражений. До 2003 года ни одна из эпизодических налоговых проверок торговых компаний ЮКОСа в регионах с низкими налогами не приводила к существенным переоценкам налоговых требований.

В связи с этим суд счел «печальным», что Россия как ответчик предпочла не вызывать своих свидетелей для оспаривания доводов истцов. В частности, суд отмечает, что полезными были бы показания Алексея Кудрина, но Россия предпочла опираться только на документальные свидетельства.

Суд решил, что не может принять тезис о том, что налоговые проблемы ЮКОСа начались вслед за публичной пикировкой между Владимиром Путиным и Михаилом Ходорковским на встрече в Кремле 19 февраля 2003 года. На этой встрече владелец ЮКОСа перед телекамерами заявил, что масштабы коррупции в России достигли неимоверных размеров. В качестве примера коррупционной сделки Ходорковский рассказал президенту о недавней продаже небольшой компании «Северная нефть» государственной «Рос­нефти» за огромную сумму 600 млн долл. (совладелецем «Северной нефти» был бывший замминистра финансов Андрей Вавилов). Эта встреча могла стать поворотной точкой в отношениях между властями и ЮКОСом, признает суд, но и задолго до нее ряд топ-менеджеров ЮКОСа осознавали, что компания использовала механизмы налоговой оптимизации, потенциально уязвимые с точки зрения налоговых расследований. Еще в 2002 году представители ЮКОСа, как показывает их переписка, сознавали риск того, что такие схемы могут привести к «существенным налоговым претензиям» и даже «существенным убыткам».

Однако, по мнению трибунала, «вполне возможно, что хотя ЮКОС действительно был уязвим с точки зрения некоторых аспектов налоговой оптимизации главным образом из-за фиктивной природы некоторых элементов бизнеса по меньшей мере в части регионов с низким уровнем налогообложения, государственный аппарат решил воспользоваться этой уязвимостью для запуска полномасштабной атаки на ЮКОС и ее бенефициаров с целью обанкротить компанию и присвоить ее активы, а также убрать Ходорковского с политической сцены».

Суд признал, что до декабря 2003 года (памятный акт налоговой проверки) схемы ЮКОСа в закрытых административно-территориальных образованиях (ЗАТО) «Трехгорный» и «Лесной» и в Калмыкии шли вразрез с налоговыми принципами властей, но, по мнению суда, Россия не смогла доказать, что все структуры ЮКОСа во всех таких регионах действовали недобросовестно. В итоге налоговые власти стригли под одну гребенку все структуры ЮКОСа в регионах с льготным налогообложением, что не было подкреплено документальными свидетельствами. Суд согласился с точкой зрения истцов о том, что речь шла не о добросовестной реализации налоговыми властями своих полномочий, а о предлоге с целью предъявить компании многомиллиардные претензии.

Был ли Абрамович «рукой Кремля»?

В апреле 2003 года ЮКОС и «Сибнефть» объ­явили о слиянии. Сделка проводилась в два этапа. Сначала ЮКОС выкупал 20% «Сибнефти» у Романа Абрамовича за 3 млрд долл. Затем 72% акций «Сибнефти» менялись на 26% ЮКОСа. После завершения слияния объединенная компания должна была получить имя «ЮкосСибнефть» и стать четвертой в мире по добыче нефти. Спустя несколько дней после объявления о сделке президент Путин одобрил ее на встрече с Ходорковским, Абрамовичем и парт­нером последнего Евгением Швидлером. В начале октября 2003 года ЮКОС выплатил финальный транш за 20% «Сибнефти» и выпустил новые акции в пользу Абрамовича. Таким образом, ЮКОС получил в собственность 92% акций «Сибнефти».

25 октября Михаил Ходорковский был арестован. В 2004 году компании — бывшие акционеры «Сибнефти» оспорили сделку в арбитражных судах России и получили назад 72% акций. В 2005 году Абрамович продал «Сибнефть» «Газпрому» за 13 млрд долл.

В суде представители GML пытались доказать, что Российская Федерация виновата в срыве сделки между ЮКОСом и «Сибнефтью»: «Арест Ходорковского... стал началом конца слияния ЮКОСа и «Сибнефти». Акционер ЮКОСа Леонид Невзлин на суде показал, что после того как Ходорковский стал «мишенью Кремля», Абрамович «стремительно поменял свое мнение о сделке и постарался развернуть ее обратно». В поддержку своей позиции истцы сообщили, что за несколько дней до объявления об отмене сделки Абрамович встречался с Путиным.

Представитель Российской Федерации не стал оспаривать довод, что опасения из-за ареста Ходорковского повлияло на решение владельцев «Сибнефти» развернуть сделку, но это было решение «Сибнефти», а не государства: руководство объединенной компании оказалось под угрозой серьезных обвинений, и любой их партнер задумался бы о перспективах сотрудничества. Адвокат РФ не согласился с тем, что решение Абрамовича было принято по «указанию» Путина: «Г-н Абрамович не нуждался в советах президента Российской Федерации, чтобы понять, что ЮКОС вовлечен в налоговое разбирательство. В таких обстоятельства любая разумная компания стремилась бы выйти из сделки по слиянию либо заменить двух топ-менеджеров объединенной компании, обвиненных в уклонении от уплаты налогов». Адвокат Российской Федерации не отрицал, что встреча Путина и Абрамовича была, но, по его версии, в ходе нее президент России лишь поддержал предложение «Сибнефти» об изменении менедж­мента объединенной компании.

Арбитраж отмечает, что обе стороны сошлись во мнении по следующему факту: «Сибнефть» была убеждена, что единственный путь спасения сделки — изменение старшего менеджмента объединенной компании, то есть назначение Швидлера президентом компании.

Но GML охарактеризовала настойчивость Абрамовича по смене руководства компании как необоснованное предложение, которое меняло все условия сделки (по соглашению акционеры ЮКОСа должны были номинировать топ-менеджмент объединенной компании. — РБК). Представитель GML заявил, что отказ ЮКОСа изменить оговоренные условия слияния был ожидаем, поэтому попытка ответчика «освободить себя от ответственности за последствия своих действий должна быть отклонена». Адвокат Российской Федерации настаивал, что ЮКОС мог и должен был оказывать содействие «Сибнефти», учитывая разумные основания для беспокойства. Если говорить о причинно-следственной связи, то, по мнению адвоката РФ, именно нежелание ЮКОСа принять предложение «Сибнефти» об изменении менеджмента (а не какие-либо действия Российской Федерации) привело к разрыву сделки.

Кроме того, истцы признали, что ЮКОС и его акционеры договорились о начале официальных переговоров с бывшими акционерами «Сибнефти» о развороте сделки.

По мнению арбитража, Российская Федерация прямым образом не участвовала в срыве сделки ЮКОСа и «Сибнефти». Совершенно очевидно, что «Сибнефть» хотела выйти из слияния после ареста Ходорковского. Это вполне понятное решение, когда генеральный директор объединенной компании находится под арестом, а акционеры не могут найти общий язык. Арбитраж не нашел следов влияния ответчика (Российской Федерации) на решении «Сибнефти» настаивать на смене менеджмента объединенной компании. В связи с этим арбитраж приходит к выводу, что истцы не предоставили доказательств, позволяющих им требовать компенсации ущерба на основании предположения о том, что слияние ЮКОСа и «Сибнефти» могло закончиться успешно. Исходя из потенциальной стоимости объединенной «ЮкосСибнефти» консультанты GML оценили ущерб акционеров ЮКОСа в сумму, превыша­ющую 114 млрд долл.

Помогали ли «Роснефти» западные банки?

Банкротство ЮКОСа было бы невозможно без участия «синдиката западных банков», возглавляемого Société Générale и включающего в себя BNP Paribas, Citibank, Commerzbank, Deutsche Bank, ING Bank и др., говорится в решении суда. По данным суда, западные банки инициировали банкротство ЮКОСа в марте 2006 года, предварительно заключив конфиденциальное соглашение с «Роснефтью».

ЮКОС взял заем в 1 млрд долл. под залог экспортных контрактов компании и дочернего «Юганскнефтегаза» у синдиката западных банков, чтобы профинансировать поглощение «Сибнефти» в 2003 году. После того как в 2004 году у государства возникли претензии к компании, банки попытались получить долг через английский суд, но российский арбитражный суд не согласился с его решением.

Тогда Société Générale начал переговоры по выплате задолженности с «Роснефтью», которая на тот момент уже была владельцем «Юганскнефтегаза», выступавшего гарантом по кредиту. 13 декабря 2005 года «Роснефть» заключила конфиденциальное соглашение с синдикатом западных банков, согласившись выплатить остаток по долгу ЮКОСа (на тот момент составлявший 455 млн долл.) в обмен на присвоение «Роснефтью» прав синдиката на этот долг, говорится в материалах суда. «Важно отметить, что условием выплаты долга ЮКОСа со стороны «Роснефти» было то, что синдикат инициирует банкротство. В соответствии с этим соглашением 6 марта 2006 года синдикат подал ходатайство в Московский арбитражный суд, чтобы объявить ЮКОС банкротом, а 14 марта 2006 года «Роснефть» погасила кредит», — говорится в решении суда.

Во время выступлений в суде истцы, обвиняющие банки в сговоре с «Роснефтью», признавали, что конфиденциальное соглашение было заключено на основе коммерческих интересов. Но конфиденциальность, по их мнению, позволила Société Générale тайно действовать в интересах «Роснефти», игнорируя возможность самостоятельной выплаты долга ЮКОСом. Как отметил экс-глава ЮКОСа Стивен Тиди, «банки остаются банками, и низкий уровень риска, который обеспечивал этот выход, привел к тому, что они сделали то, что сделали».

Он также добавил, что одновременно с этими событиями была проигнорирована его просьба частично разморозить активы компании, чтобы погасить долг и избежать банкротства. План реабилитации, разработанный в июне 2006 года и оценивающий ЮКОСа в 31 млрд долл., позволил бы компании расплатиться с кредиторами в течение двух лет, но он также остался без внимания кредиторов. Зато инициированное банкротство позволило России и «Роснефти» заполучить больше 97% активов компании, отмечал Тиди.

Представители банков, в свою очередь, говорили о том, что были «крайне терпеливы на протяжении всего процесса» и обратились к «Роснефти» за платой по гарантиям «Юганскнефтегаза». Только после a little bit of a dance going on between them синдикат согласился на эту выгодную для всех сделку, отмечали они.