Какова логика армяно-азербайджанского противостояния

Новое обострение

«Ни для кого уже не секрет, и не осталось эксперта или аналитика, который бы не оценивал ситуацию как военную. Это война, и больше невозможно говорить о нарушении режима прекращения огня, поскольку его нет». Наверное, если бы это выступление пресс-секретаря Минобороны Армении Арцруна Ованнисяна поступило в начале апреля 2016 года в любую редакцию газеты или информагентства, его, скорее всего, без особых сомнений использовали как иллюстрацию новой эскалации конфликта в Нагорном Карабахе. Между тем споуксмен армянских вооруженных сил сделал свое заявление 22 декабря прошлого года.

После того как в первые апрельские дни стали поступать сообщения о новом обострении армяно-азербайджанского конфликта, своеобразным лейтмотивом в комментариях на данную тему стало слово «внезапность». Однако нет ничего более далекого от реальности, чем оценка нового витка противостояния между Ереваном и Баку как геополитического экспромта. И если слова представителя Министерства обороны одной из конфликтующих сторон можно списать на продолжение конфликта иными информационными средствами и воспринять как раздувание алармизма, то экспертные оценки, озвученные и российскими, и зарубежными специалистами, должны настраивать на иной лад.

В феврале 2016 года эксперт авторитетной организации «Международная кризисная группа» Магдалена Гроно констатировала: «Эта незавершенная война на границе Европы сегодня выглядит значительно более угрожающей, чем еще год назад». Незадолго до этого аналитики российского агентства «Внешняя политика» в докладе о международных угрозах для России посвятили целый раздел нагорно-карабахскому конфликту и пришли к следующим выводам: «Нагорно-карабахский конфликт остается одним из наиболее опасных вызовов для Кавказа. В 2016 год стороны этого противостояния входят без малейшего намека на компромисс по ключевым вопросам (статус Нагорного Карабаха, а также районов Азербайджана под контролем армянских сил, возвращение беженцев). Обострения нагорно-карабахского конфликта опасаются как в России, так и на Западе».

И хотя застарелое армяно-азербайджанское противостояние долгие годы называли замороженным (впрочем, и после недавней эскалации продолжают называть), происходило это скорее по инерции. Замороженный статус предполагает состояние «ни мира, ни войны». В случае же с нагорно-карабахским противостоянием мы видели регулярные попытки «разведки боем». Так, в ноябре 2014 года впервые с момента заключения перемирия было уничтожено военно-воздушное судно (вертолет ВВС Армении), а в декабре прошлого года — в столкновениях были использованы танки. И все эти инциденты в зоне конфликта сопровождались ростом милитаристской риторики, более жесткой с азербайджанской стороны. Но не в силу какой-то особой изощренности Баку и имманентного пацифизма Еревана. Азербайджан рассматривал себя в качестве проигравшей стороны и никогда не скрывал, что статус-кво для него категорически неприемлем. «Мы будем вести переговоры до тех пор, пока будет надежда на мирное восстановление нашей территориальной целостности. Когда увидим, что это невозможно, тогда азербайджанское государство, используя военный путь, восстановит свою территориальную целостность», — заявлял президент Ильхам Алиев в ноябре 2010 года на церемонии прощания с двумя военнослужащими, погибшими на линии соприкосновения.

При этом стоит отметить, что всплески вооруженного насилия в Нагорном Карабахе, как правило, чередовались со встречами президентов Армении и Азербайджана. Они либо предшествовали им, либо случались после их завершения. Воочию демонстрируя тем самым неготовность сторон к компромиссам и уступкам, не говоря уже об отсутствии взаимного доверия — непременного условия любого успешного мирного процесса.

Военные качели

Нагорно-карабахское урегулирование не единожды демонстрировало «принцип маятника». Вспомним, как после трех встреч президентов в 2009 году под эгидой президента РФ и шести — при посредничестве Минской группы ОБСЕ Нагорный Карабах ждало «жаркое лето» 2010 года. Тогда обострение ситуации произошло практически сразу же после переговоров президентов РФ, Армении и Азербайджана в Санкт-Петербурге. Схожий «маятник» мы видели и в 2011–2012 годах. В 2011 году на саммите в Довиле президенты стран «минской тройки» дали задание главам Армении и Азербайджана завершить согласование работы по «базовым принципам». И своеобразным отчетом о проделанной работе должен был стать трехсторонний саммит (опять же с участием президента РФ) в Казани. Но этот форум окончился провалом. А июнь 2012 года снова выдался жарким. Не только на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе, но и вдоль армяно-азербайджанской границы. Новая эскалация произошла и в августе 2014 года в канун встречи президентов Ильхама Алиева и Сержа Саргсяна в Сочи. В декабре прошлого года венское рандеву глав Армении и Азербайджана также прошло в обстановке нарастания инцидентов.

Повышение ставок в игре давно стало предметом для переговоров. И совпадение во времени ядерного саммита в Вашингтоне (где приняли участие Серж Саргсян и Ильхам Алиев) с новым беспрецедентным военным обострением также не кажется случайным. До сложных вопросов статуса и беженцев дело в итоге не доходило, точнее, застревало на попытках охладить пыл конфликтующих сторон. И не исключено, что по схожему же сценарию пойдет развитие апрельского противостояния. Если, конечно, военная логика не возобладает полностью. В том случае, если дипломатические усилия окажутся неэффективными, обострится риск того, что нагорно-карабахский конфликт останется «бесхозным», а значит, на первый план могут выйти уже не президенты, а сержанты и офицеры на линии соприкосновения.

В военном противоборстве трудно остановиться в некоторой «нужной точке». Надеяться в связи с этим на форматы ОБСЕ (про Совет Европы или ПАСЕ лучше умолчим) не очень-то приходится. Впрочем, многое здесь зависит от умения Вашингтона и Москвы выработать совместную жесткую линию по вопросу о недопущении военных действий. Увы, нынешняя ситуация пока что не дает поводов для излишнего оптимизма. В свое время разморозка конфликта в Южной Осетии произошла во многом из-за того, что РФ и США втянулись в навязанную Грузией «посредническую войну». Однако надежды, как известно, умирают последними. К сожалению, параллельно с их затуханием гибнут участники застарелого и неразрешенного поныне конфликта.