Как сырьевые рынки попали в зависимость от ФРС

Взаимосвязь реальной и цифровой экономики, повышение роли финансового сектора уже cтали объективной реальностью постиндустриального мира. Постоянный процесс превращения реальных рынков — сырьевых и товарных в финансовые называют финансиализацией (financialization). Ценообразование в мире финансов опирается в первую очередь на процентные ставки и стоимость кредита, на объем денежного предложения и доступность средств для инвесторов и спекулянтов, при этом фундаментальное соотношение спроса и предложения конкретного товара или продукта порой отходит на второй план.

Финансовый рычаг

Все, что имеет денежную стоимость или признаки, подходящие под спецификацию биржевого контракта, можно секьюритизировать и превратить в финансовый инструмент, торгуемый на открытом рынке. А если к этому добавить и так называемый финансовый рычаг (overleverage), когда заемные средства игроков на порядок превышают их собственные, то изменения цены такого актива станет во многом зависеть от текущих трендов и волатильности на глобальных финансовых рынках.

В процессе финансиализации трансформируются сама структура и принципы торговли сырьевыми товарами, там появляются деривативы со своими правилами и рисками и начинают доминировать игроки, уже никак не связанные с производством и потреблением этих товаров.

Финансиализация имеет колоссальное значение для нефтяного рынка, поскольку нередко сильнее влияет на стоимость барреля, чем политика ОПЕК, но об этом чуть дальше. А золото и серебро стали первыми финансовыми активами еще в Античности. Рост котировок золота (по которому не начисляются ни проценты ни дивиденды в отличие от ценных бумаг) в 2016 году происходил лишь потому, что на глобальном рынке облигации на сумму $12 трлн торгуются с отрицательной доходностью.

Европейские банки сейчас пытаются ограничить деятельность спекулянтов на биржевом рынке зерна, сои, кукурузы и риса исключительно из моральных соображений, поскольку игра финансовых инвесторов на повышение грозит реальным голодом сотням миллионов людей в беднейших странах. Нефть, как и большинство сырьевых активов, давно уже стала биржевым финансовым инструментом, а объемы операций хедж-фондов и инвестбанков с нефтяными фьючерсами на порядок превосходят оборот на рынке физической нефти.

Биржевая игра

Переизбыток углеводородного сырья на мировом рынке, ставший главным фактором давления на нефтяные котировки, сформировался в начале 2014 года при средней стоимости барреля Brent в $108, но, несмотря на излишние миллионы тонн и заполненные хранилища и танкеры, число буровых установок и объемов добываемой нефти продолжало расти. По данным агентства Baker Hughes, максимум по общему количеству работающих буровых пришелся на февраль 2014 года (3736 единиц) при цене на нефть $110, а в США — на октябрь 2014 года (1925 единиц). Но ставшее очевидным перепроизводство нефти (предложение превышало спрос почти на 1 млн барр./сутки) мало волновало рыночных игроков, цена барреля держалась выше $100 до начала сентября 2014 года. Точнее биржевые цены удерживали на этом уровне. На повышение играли в основном фонды и финансовые инвесторы, поскольку в Соединенных Штатах продолжалось количественное смягчение общим объемом $3,5 трлн (плюс многотриллионные операции РЕПО) и ФРС сохранял процентные ставки нулевыми, доллары были в избытке, а масштабные инвестиции в нефтяные проекты (в том числе сланцевые и шельфовые) необходимо было оправдать заметным превышением рыночной цены барреля над себестоимостью добычи даже на сложных месторождениях. Но у этой биржевой игры была и оборотная сторона. Финансиализация поставила сырьевые рынки в определенную зависимость от укрепления/ослабления курса доллара, от избытка или дефицита долларовой ликвидности и от параметров монетарной политики федрезерва — главного эмиссионного центра мировой валюты. Именно поэтому прозвучавшее в сентябре 2014 года заявление ФРС о прекращении программ выкупа активов с конца октября мгновенно запустило глобальную игру на понижение. Фондовые и валютные рынки отреагировали падением, и начался обвал нефтяных цен.

Финансовые игроки быстро «перевернули» свои позиции в нефти, став нетто-продавцами, и к концу сентября 2014 года количество их фьючерсных контрактов на продажу выросло в 3,85 раза по сравнению с летними уровнями и достигло многолетних максимумов.

Но та же самая финансиализация отчасти помогла нефтяным компаниям захеджировать свои доходы долгосрочными фьючерсными и опционными контрактами по ценам 2014 года, и они продолжали добывать нефть не снижая объемы, несмотря на трехкратное падение спотовых цен к концу 2015 года. Именно в четвертом квартале 2015-го переизбыток нефти в мире достиг максимальных значений. Но по мере исполнения фьючерсных контактов в 2015 году нефтяники все больше погружались в реальности низких цен и мрачных перспектив нулевой или даже отрицательной рентабельности. Количество работающих буровых установок и в США и в остальном мире начало резко падать. Инвестиции в нефтегазовый сектор в 2015 году снизились на $200 млрд и продолжили сокращаться в 2016 году, достигнув минимумов за последние 65 лет.

Сила денег

В ноябре 2015 года нефтяной тренд был уже готов к развороту наверх, но в декабре того же года федрезерв США поднял процентные ставки, что укрепило доллар и спровоцировало масштабный отток капитала из развивающихся стран, а также очередной обвал фондовых индексов и сырьевых рынков.

Когда спустя год, в ноябре 2016 года, вновь прозвучали слова главы ФРС Джанет Йеллен о том, что повышение ставки может быть уместно «относительно скоро», вновь началась глобальная распродажа валют и рисковых активов. Мир снова убедился, что распределение денежных средств и глобальных потоков капитала во многом обусловлено экономическими и монетарными циклами в США при ограниченном влиянии остальных мировых финансовых центров, а также поведением доллара — основной резервной валюты, в которой рассчитывается стоимость биржевых товаров. Количество биржевых контрактов на продажу нефти, открытых финансовыми спекулянтами в конце ноября 2016 года, вновь достигло пятилетних максимумов.

Резкий подъем нефтяных цен после решения ОПЕК о заморозке добычи происходит вовсе не потому, что картель согласовал квоты. Главным драйвером роста котировок нефти в начале декабря явилось закрытие шортов спекулянтами, а не превышение спроса на физическую нефть над ее предложением. Переизбыток никуда не исчез, и в четвертом квартале 2016 года он оценивается в 750 тыс. барр./сутки, а баланс спроса и предложения будет достигнут лишь к марту 2017 года. Лишь тогда нефтяные цены смогут стабилизироваться в диапазоне $50–60 барр./сутки возможным выходом в конце 2017 года на уровень $70. Пока это все позитивно для рубля, который укрепился до максимальных отметок с начала года, и стандартный сценарий декабрьского ослабления может в 2016 году не реализоваться.

Безусловно, и состояние мировой экономики, и количество буровых, и развитие сланцевых технологий, и разведданные по месторождениям, и количество запасов нефти в хранилищах — все это очень важно для текущих нефтяных цен и для долгосрочных тенденций на рынке углеводородов (а значит и для рубля), но любая значимая новость, выводящая из равновесия валютный рынок, моментально сказывается на биржевой стоимости барреля.

И главная угроза сырьевым рынкам и сырьевым валютам — это начало цикла роста ставок ФРС. Уже понятно, что федрезерв не ограничится только декабрьским повышением ставки, как это было год назад, а проведет в 2017 году целых три повышения по 0,25% (хотя еще в сентябре речь шла лишь о двух), поэтому и золото, и нефть, и рубль вновь могут оказаться под давлением.