«На Украине мы в политическом тупике»
«На Украине мы в политическом тупике»
Томас Гремингер — о задачах на посту генсека ОБСЕ, конфликте на Украине и российских выборах
Новый генсек ОБСЕ Томас Гремингер в интервью РБК прокомментировал предложения отправить на Украину миротворцев ООН и рассказал, как изменилась работа ОБСЕ с началом конфликта на Украине
Томас Гремингер
«Перед нами стоит множество вызовов»
— Как в целом вы оцениваете ситуацию на пространстве ОБСЕ, учитывая рост количества терактов, выход Великобритании из Евросоюза, референдум о независимости в Каталонии и рост популярности правых партий?
— Нынешняя ситуация с безопасностью сложная. Перед нами стоит множество вызовов. Совместный эффект проблем безопасности, экономических кризисов, притока большого числа мигрантов и беженцев создал у населения чувство тревоги, что они не находятся в безопасности, и это было использовано популистами, которые предлагают решения проблем, которые противоречат демократическим ценностям. Как раз в такие моменты, когда перед нами стоят проблемы, вызовы, с которыми отдельные страны не могут справиться в одиночку, ОБСЕ может помочь, предлагая платформу для диалога и совместных действий.
— Что ОБСЕ может сделать в борьбе с терроризмом?
— Борьба с терроризмом — это часть работы ОБСЕ, которой она постоянно занимается при проведении деятельности, направленной на борьбу с транснациональными угрозами. Она занималась такими вопросами, как проблема иностранных боевиков-террористов, противодействие и предотвращение насильственного экстремизма, поэтому ОБСЕ имеет хороший опыт и станет хорошей платформой для дальнейшего расширения этой работы, в том числе в некоторых отдельных странах ОБСЕ, где это особенно актуально. Мы и на переговорах с министром Лавровым говорили о том, что благодаря той позиции, которую занимает ОБСЕ, она может делать больше для борьбы с терроризмом.
Мы работаем по ряду направлений: в рамках Пограничного колледжа ОБСЕ в Душанбе мы предлагаем тренинги, включая специальные, для сотрудников госструктур из региона и Афганистана. Другая проблема, которой мы занимаемся, — это проведение тренингов для обучения навыкам определения потенциальных иностранных боевиков-террористов на пунктах пересечения границы. Мы предлагаем государствам-участникам возможность развить экспертные знания, а также обменяться передовым опытом.
— Вы были избраны генсеком ОБСЕ в июле, только через десять дней после того, как истекли полномочия вашего предшественника. Члены ОБСЕ долгое время не могли прийти к согласию и по кандидатам на руководящие должности в других структурах ОБСЕ — на посты комиссара по делам национальных меньшинств, представителя по свободе СМИ и директора Бюро по демократии и правам человека (БДИПЧ). Означает ли это, что ОБСЕ переживает кризис доверия?
— Я думаю, что ситуация с избранием всего лишь отражение очень сложной и непростой политической ситуации, в которой мы находимся [в регионе ОБСЕ]. Это также является свидетельством того, что вызовы безопасности становятся еще более непредсказуемыми и сложными. Но я бы не стал называть эту ситуацию проявлением кризиса доверия. Напротив, именно в такое время ОБСЕ может обеспечить платформу для дискуссии о том, как решать современные проблемы безопасности.
Когда я участвовал в Генеральной ассамблее ООН более месяца тому назад, меня больше всего поразило то, что [среди участников] чувствовалось настоящее признание и уважение к той роли, которую играет ОБСЕ, и к ее деятельности в урегулировании проблем безопасности. Впрочем, ОБСЕ, или СБСЕ (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе), как она называлась при создании, была создана для решения конфликтных ситуаций в отношениях между ее членами. Я считаю ОБСЕ объединяющей организацией, которая предоставляет платформу для диалога. Если бы сегодня у нас не было ОБСЕ, то ее надо было бы создать.
— Назовите, пожалуйста, ваши ключевые задачи на посту генсека ОБСЕ.
— Недавно я озвучил три стратегических приоритета для организации. Один из них — сделать так, чтобы ОБСЕ была в состоянии осуществлять поставленные перед ней задачи, то есть чтобы она имела возможности, ресурсы и могла оправдать ожидания государств — участников организации. Во-вторых, я хотел бы позиционировать ОБСЕ как платформу для диалога, ориентированного на результат, и для совместных действий. Это относится как к урегулированию конфликтов, так и к ее деятельности, направленной на борьбу с новыми транснациональными угрозами, к военно-политическим проблемам, а также к нарождающимся вызовам, таким как изменение климата и миграция. В-третьих, я хочу усилить партнерство ОБСЕ с международными и региональными организациями. Вот такие три цели я изложил в начале моего мандата.
Генсек из Швейцарии
Томас Гремингер родился в апреле 1961 года в швейцарском Люцерне. В 1980-е годы он учился на историка в Цюрихском университете, где впоследствии защитил диссертацию на тему использования военной полиции и сил самообороны во время волнений в Цюрихе в 1918–1919 годах. С 1990 года Гремингер работал в МИД Швейцарии. С 2010 года Гремингер являлся постпредом Швейцарии при ОБСЕ и организациях ООН в Вене. В 2015–2017 годах он работал в департаменте по развитию и сотрудничеству МИД Швейцарии, отвечая в должности замглавы департамента за контакты с Африкой, Азией и Латинской Америкой. 12 июля 2017 года постоянный совет ОБСЕ предложил Гремингера как единую кандидатуру на должность генсека организации, он был официально избран 18 июля.
Томас Гремингер
«Кризис на Украине поляризовал все вопросы»
— Насколько сложно стало вести переговоры с Россией и согласовывать позиции по политическим вопросам после присоединения Крыма?
— Кризис на Украине и вокруг нее — и не в самую последнюю очередь то, что касается Крыма, — поляризовал все вопросы, стоящие на повестке ОБСЕ, и навредил перспективам прогресса по широкому кругу вопросов. Это привело к понижению уровня доверия между игроками в регионе ОБСЕ. Однако я бы утверждал, что именно сегодня, как никогда ранее, ОБСЕ может играть важную роль. ОБСЕ — это такая инклюзивная организация, которая может предложить форум для открытого и честного обсуждения ключевых проблем безопасности и нацеливаться на восстановление доверия. Но, конечно, если мы хотим полностью восстановить доверие, нужно разрешить кризис на Украине и вокруг нее.
— Недавно началась дискуссия по поводу отправки миротворческой миссии ООН на Украину, чтобы обеспечить безопасность специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в Донбассе. Как вы оцениваете эту идею и как представляете работу такой миссии?
— К сожалению, что касается реализации минских соглашений и попыток урегулирования кризиса на Украине и вокруг нее путем их выполнения, мы находимся в состоянии политического тупика. Если учитывать это, то любая инициатива, которая сможет преодолеть тупик и улучшить безопасность на местах, только приветствуется и стоит тщательного рассмотрения.
На данный момент есть различные предложения по поводу миротворческой миссии ООН: рассматриваются российская инициатива, которая была предложена официально, и есть также предложение со стороны Украины. Но между ними — большая пропасть. Возможно, потребуется некоторое время, чтобы уменьшить разницу между ними. И только в том случае, если можно будет уменьшить пропасть между ними, можно будет начать переговоры в Совете Безопасности ООН о мандате такой операции. Но мы довольно далеки от этого.
С точки зрения ОБСЕ я буду очень настаивать на том, что, как только будет достигнуто определенное понимание того, как должна выглядеть такая миссия, ОБСЕ должна быть вовлечена в этот процесс с самого начала. Это очень существенный момент, так как мы работаем в Донбассе уже три года, знаем ситуацию и можем внести большой вклад в планирование такой миссии.
— Какие цели и задачи должны быть у миссии ООН на Украине?
— В конечном итоге все должно свестись к реализации минских соглашений. Миссия ООН должна будет внести вклад в реализацию этой цели.
— Можете прояснить, где конкретно на Украине географически должна быть размещена миссия ООН?
— Я думаю, что пока нет смысла делать предположения на этот счет. В случае если мы дойдем до такого момента, когда мы сможем начать переговоры в рамках Совета Безопасности ООН, вот тогда нужно будет говорить о географическом охвате такой миссии. Пока с точки зрения ОБСЕ я не хотел бы строить предположения.
— ОБСЕ активно работает в трехсторонней контактной группе (ТКГ) по Украине в Минске, однако принятие политических решений в группе буксует, обмен пленными идет трудно и нерегулярно. Почему так происходит?
— ОБСЕ и специальный представитель действующего председателя ОБСЕ Мартин Сайдик продолжают способствовать переговорному процессу через трехстороннюю контактную группу и через четыре ее рабочие группы. Контактная группа — практически единственная платформа для диалога, которая включает представителей всех сторон, и она играет важную роль. Однако работа ТКГ и групп во многом зависит от политического направления, которое они должны получать или от сторон конфликта, или от нормандской группы, включающей Германию, Францию, Россию и Украину. Без такого политического импульса трехсторонняя контактная группа ОБСЕ ограничена в своих действиях.
Что такое трехсторонняя контактная группа по Украине
Трехсторонняя контактная группа ОБСЕ по Украине работает с сентября 2014 года. Местом ее встреч является Минск. Украину в группе представляет экс-президент Леонид Кучма, Россию — экс-председатель Госдумы Борис Грызлов, ОБСЕ — посол Мартин Сайдик. В работе группы также принимают участие представители самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик. Встречи проводятся регулярно по нескольким направлениям: безопасности, политическому урегулированию, экономическим вопросам.
— Одним из последствий присоединения Крыма к России стали санкции в отношении российских парламентариев. Из-за них председателю Госдумы Сергею Нарышкину не выдали визу в Финляндию в 2014 году и он пропустил парламентскую ассамблею ОБСЕ. Считаете ли вы допустимыми такие санкции?
— Вопрос выдачи виз — прерогатива стран. Здесь нет ничего, что я мог бы комментировать или что я мог бы сделать. Но то, что я могу делать как генеральный секретарь, так это призывать все страны делать все необходимое для того, чтобы поддерживать ОБСЕ как инклюзивную платформу для диалога, и сделать так, чтобы у всех была возможность участвовать в ее работе.
Томас Гремингер и Сергей Лавров
«Мы по-разному трактуем обязательства»
— Вы в начале ноября были в России. О чем шла речь на переговорах в Москве?
— Я думаю, что поездка была очень продуктивной. Я участвовал в заседании постоянного совета Организации договора о коллективной безопасности, у меня были встречи с представителями МИД России, и, конечно, ключевым моментом моего визита были плодотворные переговоры с министром иностранных дел Сергеем Лавровым.
Мы пришли к взаимному пониманию, что в непростые времена ОБСЕ должна оживить свою деятельность как важная платформа для диалога. Министр Лавров поддержал некоторые мои идеи по реформе [организации], а также отметил, что благодаря тому месту, которое занимает ОБСЕ, у нее есть все возможности для того, чтобы усилить свою роль в преодолении транснациональных угроз на всей территории региона ОБСЕ и в особенности в Центральной Азии.
С его стороны также прозвучал сильный призыв, что мы должны усилить вклад ОБСЕ в управление и урегулирование конфликтов в регионе ОБСЕ. И это, конечно, относится к кризису на Украине и вокруг нее, а также другим затяжным конфликтам в регионе ОБСЕ.
Это был очень полезный визит, в ходе которого мы определили общие точки соприкосновения, договорились по ряду вопросов, и мы также договорились о том, что продолжим наш диалог, и следующая возможность представится на полях заседания совета министров в Вене.
— России предстоят президентские выборы; уже объявлено, что БДИПЧ ОБСЕ будет за ними наблюдать. Российские официальные лица нередко критикуют миссию за предвзятость и отсутствие четких критериев наблюдения. Согласны ли вы с претензиями?
— ОБСЕ следует только одному стандарту, и этот стандарт основан на обязательствах, которые 57 государств — участников организации приняли на себя как часть ОБСЕ, будь это в области проведения выборов, прав человека, толерантности, недискриминации или обязательств в военно-политическом, экономическом или экологическом измерениях в рамках всеобъемлющей концепции ОБСЕ. Таким образом, обязательства государств-участников являются единственным стандартом, который составляет основу всей нашей деятельности. Но я признаю, что, к сожалению, у нас существует разное понимание того, что имеется в виду под тем, как надо следовать этим обязательствам. Мы по-разному их трактуем и, таким образом, находимся в ситуации, которая сложилась на сегодня. И эту проблему надо будет как-то разрешить.
— Летом парламент Молдавии принял резолюцию о необходимости переформатировать миротворческую миссию в регионе и вывести российские войска. Поддерживает ли ОБСЕ эту инициативу?
— ОБСЕ работает по приднестровскому конфликту через свою миссию в Молдавии и специального представителя действующего председателя ОБСЕ по процессу приднестровского урегулирования посла Вольфа Дитриха Хайма. Совсем недавно мы были воодушевлены позитивной динамикой, продемонстрированной сторонами. 3 ноября было восстановлено движение по мосту, который связывает оба берега Днестра, между селами Бычок и Гура Быкулуй. Сообщения по нему не было с 1992 года. Открытие моста было частью специальных мер, состоящих из восьми пунктов, согласованных сторонами в прошлом году. Реализация этих мер необходима для того, чтобы созвать следующую встречу в формате «5+2» (последняя формальная встреча с участием Молдавии, Приднестровья, России, Украины, ОБСЕ, а также наблюдателей от США и Европейского Союза прошла в 2016 году. — РБК).
— Еще один конфликт на территории ОБСЕ — между Арменией и Азербайджаном по Нагорному Карабаху. Видите ли вы риск эскалации конфликта и поддерживаете ли требование властей Нагорного Карабаха об их включении в переговоры?
— Конечно, мы очень пристально следим за происходящим. У нас есть специальный инструмент — миссия, возглавляемая личным представителем председателя ОБСЕ Анджеем Каспшиком, сотрудники которой пристально наблюдают за ситуацией вдоль контактной линии. Мы были обеспокоены вспышками конфликта в недавнем прошлом. Моя роль как генерального секретаря заключается в том, чтобы оказывать поддержку работе трех сопредседателей минской группы, усилия которых направлены на поиск мирного урегулирования нагорно-карабахского конфликта.
