Чем плох подход российских властей к благоустройству

РБК начинает публикацию совместных материалов с центром Res Publica Европейского университета в Санкт-Петербурге. Его сотрудники — социологи и антропологи — с 2013 года участвуют в эксперименте по привлечению жителей нескольких городов к управлению муниципальными бюджетами. Этот новый для России опыт — источник уникальных данных о проблемах взаимодействия власти и граждан.

В 2017 году знаменитое московское благоустройство добралось до регионов: по всей России запустилась приоритетная программа «Комфортная городская среда». Федеральный бюджет выделил на нее 25 млрд руб. (и еще по 20 млрд планируется тратить в ближайшие три года), столько же должны добавить регионы и муниципалитеты.

В программе можно встретить хорошо знакомые москвичам выражения вроде «благоустройства территорий общественных пространств» и создания «городов для пешеходов». Есть в программе и важное новшество: ее создатели впервые заговорили об активной роли граждан, о необходимости «вовлечения людей и общественного участия в принятии решений и реализации проектов комплексного благоустройства и развития городской среды». Это похоже на шаг в сторону практик и идей, давно прижившихся в развитых странах, на признание ошибок московского опыта и попытку исправить их, спросив наконец у самих жителей, какое благоустройство им нужно.

К сожалению, ниже подзаголовков модные тезисы рассыпаются. По сути, новая приоритетная пятилетняя программа, призванная кроме прочего облагородить пространства российских городов к чемпионату мира по футболу 2018 года, — это дорогостоящая попытка внедрить на всей территории страны общефедеральные стандарты благоустройства, прежде отданного на откуп муниципальным властям. В итоге в Норильске, Краснодаре, Астрахани и Чите предлагается по единому плану создавать «общественные пространства», благоустроенные «в лучших традициях» постсоветской Москвы. В развитых странах такой подход уже десятилетия считают устаревшим.

От созерцателя к потребителю

Благоустройство по-советски знакомо всем нам по клумбам в центре городских площадей, вазонам на ограждениях проезжей части, выложенным цветами-однолетками приветственным лозунгам на склонах. Это эстетическая парадигма благоустройства, где «благо» сводится к «красоте» — такой, как ее представляют ответственные за благоустройство чиновники и ландшафтные архитекторы. Суть ее — украшение ландшафта. Хотя и определенная прагматика такому подходу не чужда. Возможно, он имел и имеет целью создать состояние умиротворения и гармонии в мятущихся душах городских жителей.

В постсоветское время эстетическая парадигма благоустройства постепенно была вытеснена потребительской. Здесь в центр поставлен не созерцатель, а потребитель, приходящий поглазеть, потрогать, купить, поваляться. Таблички «по газонам не ходить» сменились приглашающими к лежанию на траве шезлонгами, а стоимость ухода за вытаптываемой травой была заложена в арендную плату соседних кафе. Форма газонов стала современнее: сложные геометрические фигуры пришли на смену концентрическим кругам, «якорям» и «солнышкам».

Однако важно понимать, что оба описанных выше подхода не имеют никакого отношения к созданию настоящих «общественных пространств» в современном понимании.

От потребителя к гражданину

Создание в городе общественных пространств — это не вопрос удовлетворения потребителей. Это подход к проектированию городской среды, который ориентирован на превращение горожан в граждан.

Гражданин здесь тот, кто готов тратить время и силы на создание блага не только для себя, своей семьи или своей социальной группы. Он способен подняться над частными интересами и помыслить город как общее достояние, где нужно не огораживать блага заборами и шлагбаумами, а открывать для людей; не ломать и уносить домой, а чинить и приносить из дома.

Что может способствовать такой перестройке сознания? В первую очередь — механизмы вовлечения жителей в создание городской среды. В России уже есть примеры таких механизмов. Это проекты «Твой бюджет» (Санкт-Петербург), «Я планирую бюджет» (Сосновый Бор Ленинградской области) и аналогичные в нескольких других городах. Суть в том, что жителям предлагается участвовать в распределении небольшой доли муниципального бюджета: проводится конкурс заявок, идет детальная проработка реализации совместно с чиновниками и голосованием определяются заявки-победители. Российский опыт в целом подтверждает то же, что известно на примере западных городов: когда жителей приглашают к обсуждению, дают им реальную власть и вовлекают в разработку проектов, в процессе этой работы у людей меняется взгляд. Приходя с мыслью пролоббировать нечто полезное лично для себя, участник обсуждения в итоге отстаивает общий проект с учетом интересов тех категорий людей, о ком он никогда и не думал, — собачников, родителей с маленькими детьми, автомобилистов, инвалидов и прочих.

Так в Сосновом Бору появилась уникальная детская площадка, известная на весь город своими удобством и продуманностью. Примечательно, что первоначально у этой идеи были противники — жители домов, возле которых планировалось разместить площадку. Ее пришлось перенести, но она осталась общедоступной. Когда же площадка стала мегапопулярной в городе, жители «консервативных» домов пожалели, что не стали участниками проекта.

Проект Минстроя

Методические материалы к федеральному проекту, подготовленные Минстроем и единым, как принято, оператором проекта КБ «Стрелка», включают описание всех современных мировых трендов, от программирования общественных пространств до инструментов вовлечения граждан в проектирование. Причем вовлечение граждан стоит тезисом номер один. Но в самих документах, на основе которых регионы и будут отчитываться о выполнении программы, речь идет главным образом об уборке, освещении и досуге. Успех оценивается по количеству благоустроенных площадей, процентам и долям благоустроенных пространств к другим территориям в городе, охвату групп населения и числу малых архитектурных форм. Единственным фактическим отражением тезиса о вовлеченности можно считать такой показатель, как «информация о наличии трудового участия граждан, организаций в выполнении мероприятий по благоустройству дворовых территорий, муниципальных территорий общего пользования (при наличии такой практики)». При всем желании за ним трудно усмотреть механизмы «соучаствующего проектирования» и общего принятия решений.

Два типа городских пространств, которым посвящена значительная часть минстроевских рекомендаций, — это парки и дворы. Ни те ни другие не обладают достаточным потенциалом для создания общественных пространств, зато это прекрасные, понятные чиновникам старой закалки полигоны для применения навыков классического благоустройства — уборки, освещения, озеленения.

Предлагаемая Минстроем программа — колоссальный шаг вперед по сравнению с тем подходом к благоустройству, что мы имели еще совсем недавно. Но ее изъяны грозят дискредитировать это благое начинание.

Концептуальная путаница

Первое основание для критики: программа произвольным образом смешивает все три вышеописанные парадигмы работы с городской средой (эстетическое благоустройство, потребительское благоустройство и проектирование общественных пространств) на уровне терминов, тезисов, лозунгов, показателей отчетности. В какой-то мере это смешение отражает реальность наших городов, и это нормально: появление каждой новой парадигмы не означает полный отказ от предыдущих. Сложные и разнообразные современные города должны включать пространства всех трех типов. Однако стратеги федерального уровня как минимум должны сознавать и отражать в формулировках, чем различаются эти подходы и почему показатели эффективности, разработанные для одного из них, неуместны для другого.

Масштабное единообразие

Второе основание коренится даже не в содержании происходящего, а в способе его воплощения в жизнь, — с размахом, сразу, везде и одинаково, несмотря на чрезвычайное разнообразие условий жизни в разных частях России. Масштабность процесса, в рамках которого в считаные годы предполагается охватить 12 тыс. муниципалитетов и 72 региона, поражает воображение и заставляет усомниться в его успехе. Невнимание к региональным отличиям может сыграть злую шутку с проектом, который, если вести речь не о скамейках, клумбах и фонарях, а о людях, требует крайне осторожного подхода и отказа от тактики быстрых побед, с помощью которых чиновникам предлагается о нем отчитываться. Вместо требования применить единый алгоритм во всех регионах страны стоило бы предложить небольшое число разнотипных пилотных регионов и муниципалитетов с последующей доработкой инструментария.

Кроме того, такой масштаб проекта при единообразии подхода неизбежно приведет к преимуществу количества над качеством и формы над содержанием: за положенными в основу отчетности словами и цифрами исчезнет самое главное — то, для чего проект придумывался.

Но все это помимо прочего означает, что общественные городские пространства это все еще наше потенциальное будущее. Случится ли оно и в каком виде, зависит от нашей способности начать эти пространства создавать. Поэтому самый главный вопрос, на который следует отвечать, формулируя стратегию развития городов, заключается не в том, какую среду мы хотим создать, а в том, каких людей мы рассчитываем получить.