Райнер Зеле— РБК:

Райнер Зеле (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Мы не заключали никаких договоров с «Газпромом» на случай санкций

— Насколько реально достроить «Северный поток-2», который должен пройти по дну Балтийского моря, и ввести в строй до конца 2019 года с учетом того, что Дания до сих пор не дала разрешения на прокладку трубы в ее экономической зоне?

— У нас есть разрешения [на прокладку «Северного потока-2»] от абсолютно всех сопредельных государств, за исключением Дании, и именно на этих территориях [где уже получили разрешения] мы сейчас строим. Таким образом, мы за несколько месяцев закончим все участки, за исключением того пятипроцентного отрезка, который относится именно к Дании. Я не могу вам сказать, как быстро Дания примет решение, потому что для этого нет правового регулирования. Мы видим, что все экологические службы и все органы, которые с этим связаны, очень оперативно и профессионально обрабатывают наши запросы. Но мы также наблюдаем, что есть страны, которые пытаются политически повлиять [на Данию]. И главные вопросы заключаются в следующем: насколько независимо [датские] компетентные органы смогут принять это решение? Срок прокладки нитки газопровода именно в водах Дании — один-два месяца.

— Какие страны могут оказывать такое политическое влияние на Данию? Известно, что США выступают против «Северного потока-2».

— Влияние США, как вы уже сказали, очевидно. Но и в Восточной Европе также существуют страны, которые выступают против строительства трубопровода «Северный поток-2» — это в первую очередь Польша, а также Украина. И в принципе это признаки здоровой демократии: все не могут быть одного мнения.

А почему конкретно Польша и Украина не поддерживают проект? За этим стоят, естественно, сугубо экономические и личные интересы, потому что и Польша, и Украина зарабатывают от транзитных поступлений [при поставке российского газа в Европу через их территории]. Все остальные страны, которые поддержали строительство «Северного потока-2», принимали решение не на основании того, нравится им этот трубопровод или не нравится, а на чисто правовом основании — можно или нельзя [строить газопровод].

— Компания OMV — один из инвесторов Nord Stream 2 (проектная компания газопровода «Северный поток-2»), которые финансируют проект, предоставляя кредиты. Как вы оцениваете риски введения санкций США против этого проекта и как от них застрахованы? Должен ли будет «Газпром» немедленно вернуть вам и другим инвесторам эти кредиты в случае введения санкций?

— Мы уже профинансировали проект на €644 млн (OMV, как и четыре других европейских инвестора, согласилась предоставить Nord Stream 2 в виде кредита €950 млн, или 10% необходимых инвестиций. — РБК). С «Газпромом» мы не заключали никаких договоров на случай санкций, потому что мы сами не знаем, какими эти санкции могут быть и будут ли вообще введены. Текущие санкции США никак не затрагивают данные соглашения.

— В случае введения санкций против проекта «Газпром» может самостоятельно достроить газопровод?

— 60% газопровода уже лежит на дне Балтийского моря, «Газпром» в состоянии осуществить финансирование оставшейся части проекта, потому что «Газпром» сейчас настолько сильная и прибыльная компания, что она может не только выплачивать высокие дивиденды, но и финансировать крупные проекты. Но это одна из опций, потому что мы не видим горизонт воздействия этих санкций.

Бизнес

«Газпром» выплатит самый большой объем дивидендов за всю историю России

Производители СПГ сделают прекрасный бизнес, если Россия и Украина не договорятся о транзите

— Москва до сих пор не договорилась с Киевом о продлении договора на транзит газа в Европу, который истекает 31 декабря 2019 года. Переговорам мешает решение Стокгольмского арбитража, по которому «Газпром» должен выплатить «Нафтогазу» $2,6 млрд, но отказывается это делать. По вашему мнению, насколько реально им договориться? И есть ли у вас план Б на случай того, что транзит российского газа через Украину остановится?

— Мы очень надеемся, что они придут к консенсусу и подпишут соглашение [о продолжении транзита газа]. Но сейчас, конечно же, нам нужно ожидать того, какую позицию займет именно украинская сторона. Самая лучшая страховка на все случаи жизни — это «Северный поток-2». И мы очень надеемся, что решение датской стороны [по заявке Nord Stream 2] будет в положительную сторону, потому что таким образом оно обеспечит энергобезопасность и бесперебойное снабжение Европы. Нельзя быть зависимым только от одной страны, в том числе, например, Украины.

Фото: Stefan Sauer / DPA / ТАСС

— А если не будет достроен трубопровод «Северный поток-2» и России не удастся договориться о продлении транзита с Украиной, что будет делать Европа в целом и OMV в частности?

— Мы в любом случае достроим «Северный поток-2». Даже если мы его не запустим [до конца 2019 года], мы его достроим. Потому что мы уже видим, что за этим [проектом] будущее, и мы видим, какая дискуссия разгорелась вокруг этого проекта, в том числе политическая. Представим себе сценарий, при котором Дания не выдает разрешения на прокладку в своих водах [«Северного потока-2»], а Украина и Россия не договариваются о продлении договора о транзите, тогда у нас начнутся серьезные вопросы именно к энергопоставкам в Европу, у нас станет очень короткий рынок [газа]. Что произойдет на таком рынке? Цены на газ существенно повысятся, Европа будет платить намного больше за энергетику. И кто будет радоваться больше всех такому развитию событий? Производители СПГ (сжиженного природного газа. — РБК), поскольку они на этом сделают прекрасный бизнес.

— Но есть же другой вариант — подземные хранилища газа (ПХГ). Сейчас «Газпром» и его клиенты активно наполняют ПХГ в Европе. Хватит ли газа в хранилищах на первое время, если транзит через Украину придется приостановить?

— ПХГ можно рассматривать как краткосрочную меру для решения проблемы, но это не окончательное решение в долгосрочной перспективе. ПХГ, разумеется, поможет смягчить этот взрыв на рынке, прорыв стен через потолок. Но тем не менее это (прекращение поставок через Украину без ввода «Северного потока-2» до конца 2019 года. — РБК) приведет к существенному увеличению цен, и Европа будет больше платить за газ.

— На сколько хватит газа в ПХГ, на три месяца?

— Не могу ответить на ваш вопрос. Я знаю по поводу наших ПХГ, но ничего не могу прокомментировать по поводу хранилищ других компаний. Прежде всего я хотел бы видеть для себя запасной выход, и это главный вопрос: насколько холодной выдастся следующая зима? Наши ПХГ построены именно для этой цели — для того, чтобы скомпенсировать скачки потребления именно зимой. А вообще Дед Мороз — это мой близкий друг, я каждую зиму ему звоню и прошу, чтобы он поскорее пришел. (Улыбается.)

Что касается ПХГ конкретно в Австрии и у OMV, мы находимся в достаточно комфортном положении. У нас общая емкость [хранилищ] составляет 8 млрд куб. м. Я могу сказать, что к зиме все эти 8 млрд куб. м будут заполнены до края. А почему мы это делаем? Потому что мы не знаем, как будут развиваться события.

— То есть это не каждую зиму вы так сильно заполняете хранилища?

— Нет, мы всегда максимально заполняем. Сейчас это заполнение получило большее значение. Но даже в случае реализации обоих сценариев (отсутствия разрешения от Дании для Nord Stream 2 и приостановки поставок через Украину. — РБК) европейское снабжение газом ни в коем случае не подвержено риску, оно сохранится.

— Какие альтернативные источники поставок газа вы рассматриваете?

— Европе придется в любом случае импортировать СПГ, поскольку емкости [хранения этого вида топлива] заполнены только на 25%.

— Переговоры Москвы и Киева продолжаются, на них присутствует Еврокомиссия. Последняя встреча была в июне, следующая ожидается не раньше сентября. Как вы считаете, нужен ли еще какой-то посредник кроме Еврокомиссии?

— У меня очень простая позиция: чем больше людей выступают за консенсус, тем это лучше.

Райнер Зеле (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— А OMV предлагала свои услуги в качестве посредника? И рассматриваете ли вы лично такую возможность с учетом того, как давно работаете в России?

— Разумеется, я являюсь главной заинтересованной стороной в том, чтобы Россия и Украина достигли договоренностей. Я очень часто езжу и встречаюсь с членами правительств разных стран. Мы всячески стремимся к этому (достижению соглашения между Россией и Украиной. — РБК). И, например, федеральный канцлер Австрии [Бригитте Бирляйн и ее предшественник Себастьян Курц] и также президент Австрии [Александр Ван дер Беллен] нам тоже в этом очень сильно помогают и поддерживают. Но я, разумеется, не считаю себя главным ключевым игроком в этой истории. Мне было бы очень приятно, и это было бы полезно для всех, если бы больше представителей крупного бизнеса также выступали за достижение договоренностей. Но как бы мы с вами чего ни обсуждали, в конце цепочки стоят «Газпром» и «Нафтогаз» — они должны договориться друг с другом.

Меня очень впечатлили гарантированные и надежные поставки СПГ из России

— Как вы оцениваете спрос на трубопроводный газ в Европе в ближайшие десять лет, до 2030 года? Какая доля будет у СПГ?

— При условии отказа Европы от угля мы видим потенциал роста спроса на газ примерно на 40 млрд. куб. м к 2030 году (спрос на газ в Европе, по данным BP, в 2018 году составил 549 млрд куб. м, то есть он может увеличиться до 589 млрд куб. м. — РБК). Разумеется, доля СПГ на рынке будет расти, динамика этого роста, конечно, будет очень высокой. Импорт СПГ наверняка вырастет в двузначном процентном значении в ближайшие годы. Думаю, что до 2030 года доля СПГ вырастет на 5% (по данным Vygon Consulting, в 2018 году СПГ обеспечил 12% потребностей Европы в газе. — РБК).

Но причина [роста потребления СПГ] не в том, что мы будем сокращать транзит трубопроводного газа из России. Внутреннее производство газа в Европе снижается, поэтому будут сокращаться поставки из Англии и Норвегии, а Голландия вообще практически их прекратит.

— Трубопроводный газ по-прежнему будет выгодней покупать, чем СПГ?

— Рынок решает, какой газ покупать, исходя из уровня цен. Могу сказать, что немецкий рынок становится более привлекательным для поставщиков, поскольку Германии нужно все больше газа для выработки электроэнергии. А на экономическом форуме в Петербурге я узнал, что не только трубопроводный газ из России очень конкурентоспособный [по цене], но также и СПГ. И что именно меня очень впечатлило — это гарантированные и надежные поставки СПГ из России. Когда я прихожу в «Газпром» и говорю, что мне нужен 1 млн [т] СПГ, в «Газпроме» говорят: «Хорошо, ты получишь миллион тонн СПГ». А когда я прихожу к другому производителю СПГ, мне говорят: «Слушай, если спрос в Азии будет, как сейчас, то, может, получишь миллион тонн. Но вообще, может быть, получится только полмиллиона».

— У нас есть терминал по регазификации СПГ в Голландии, который не заполнен. И мы обсуждали с «Газпромом» этот вопрос именно для того, чтобы заполнить этот резервуар. Разумеется, моим главным бизнесом остается трубопроводный газ.

— Если сравнивать конкурентоспособность российского газа, насколько выгоднее покупать у «Газпрома» трубопроводный газ, чем СПГ?

— Они были бы сумасшедшими, если бы сделали одно дешевле другого. Неважно, поставляет «Газпром» трубопроводный газ или СПГ, они должны предложить рыночную цену, по которой мы этот газ купим. Но я не могу раскрывать никаких деталей договоров с нашими партнерами.

Фото: Сергей Красноухов / ТАСС

— На Петербургском форуме вы объявили, что изучаете планы совместных инфраструктурных проектов с «Газпромом» в области малотоннажного СПГ. О каких проектах может идти речь?

— Разумеется, мы ведем переговоры с «Газпромом», и если у него будет хорошая идея или хорошее предложение, мы обсудим его. Одно я могу сказать точно: я моногамный, и если мы такие проекты будем делать, то только с [предправления «Газпрома»] Алексеем [Миллером].

— OMV до конца года закроет сделку по вхождению в проект по разработке ачимовских залежей Уренгойского месторождения «Газпрома» в Ямало-Ненецком автономном округе (ЯНАО). После завершения этой сделки насколько увеличится доля России в общей добыче OMV?

— На Россию у OMV сейчас приходится производство 100 тыс. барр. нефтяного эквивалента (н.э.) в сутки. С добавлением ачимовских участков Уренгойского месторождения наши мощности [в России] возрастут до 150–160 тыс. барр. н.э., а общая добыча OMV — до 600 тыс. барр. в сутки.

Бизнес

«Газпром» договорился с OMV об условиях продажи добывающих активов

— Мне нужно это обсудить со своими коллегами из правления [OMV]. (Улыбается.)

— Есть крупное Ямбургское месторождение в том же ЯНАО, которое разрабатывает «дочка» «Газпрома» «Газпром нефть». Заместитель ее гендиректора Вадим Яковлев в апреле сказал, что компания ищет партнеров, в том числе среди европейских компаний.

— Конечно, мы рады такое услышать. Он даже сказал, что OMV была бы неплохим партнером, поскольку у нас есть опыт в разработке ачимовских участков. Но ничего, кроме этого, мы пока сообщить не можем.

— Сколько вы даете времени на переговоры вашей команде об этом проекте?

— Разумеется, чем скорее, тем лучше. Но до решения пока еще далеко, поскольку сейчас моя команда должна опуститься на 3500 м в недра и понять вообще, что там происходит.

Лучше меньше жечь нефти, но больше ее перерабатывать

— У OMV есть проекты и в нефтепереработке. В апреле российский нефтепровод «Дружба», по которому экспортируется нефть в Европу, оказался заражен хлорорганическими соединениями, поэтому поставки были временно приостановлены. Можете оценить ущерб для заводов OMV от этого инцидента и пострадал ли от этого имидж российской нефти?

— На OMV это не оказало никакого влияния, поскольку мы не имеем доступа к нефтепроводу «Дружба». Как давний друг России, я не могу сейчас сформулировать это жестко, но, разумеется, с имиджевой точки зрения это было не лучшее событие. Всегда, когда качество продукта снижается, возникают проблемы. И как мы сейчас наблюдаем, когда клиенты отказываются покупать продукт (российскую нефть. — РБК), в том числе даже при больших скидках, то действительно это проблема. С другой стороны, мы, конечно же, не должны упускать из внимания тот факт, что в течение многих десятилетий по нефтепроводу «Дружба» поступала очень качественная нефть.

— Про ущерб для имиджа российской нефти на встрече с главой «Транснефти» говорил и президент Владимир Путин. Как вы оцениваете действия российской стороны по ликвидации последствий этого инцидента?

— Я наблюдатель со стороны, поэтому не могу оценить как эксперт конкретно вот именно это. Но я, разумеется, вижу принимаемые меры: предпринимаются все попытки для того, чтобы трубопровод был очищен и качество [нефти] снова вернулось на прежний уровень. Это делается совершенно прозрачно, нет никаких попыток что-либо скрыть, на решение этой проблемы тратятся большие деньги.

— OMV несколько лет назад открыла пилотный завод, выпускающий синтетическую нефть из использованных пластмасс. Нет ли планов делать что-то подобное из российского мусора?

— Мы запустили и сейчас эксплуатируем перспективный пилотный завод в Австрии. Кроме этого мы подписали меморандум о взаимопонимании с Abu Dhabi National Oil Company с целью изучения потенциальных возможностей для сотрудничества в области запатентованного OMV процесса ReOil. В настоящее время никаких других обсуждений по этой технологии мы с партнерами не ведем, но мы всегда открыты для дискуссий.

— Как долго нефть будет оставаться основным топливом в энергетике?

— Трудно судить. Но одно я могу сказать точно. Нефть — это не просто источник энергии. Прежде всего нефть — это ценное сырье для нефтехимической промышленности. Его можно использовать для того, чтобы произвести высококлассные пластмассы и компоненты для фармацевтической индустрии. Поэтому предпочтительно меньше жечь нефти, но больше перерабатывать ее в качественные продукты.