Гаага учла «крымский» аргумент
Гаага учла «крымский» аргумент
Что помогло бывшим акционерам ЮКОСа одержать победу в суде
Суд Гааги, встав на сторону экс-владельцев ЮКОСа в споре с Россией, как аргумент использовал договор о присоединении Крыма. Юристы, защищающие интересы России, в целом называют трактовку суда ошибочной и «из ряда вон выходящей»
Апелляционный суд Гааги, который 18 февраля вынес решение против России по жалобе бывших мажоритарных акционеров ЮКОСа, опирался в том числе на Договор о принятии Крыма в состав Российской Федерации 2014 года как на свидетельство того, что Россия пользуется механизмом временного применения международных договоров во всей их целостности. Это следует из полного текста решения суда, изученного РБК. Фактически суд заявил, что та позиция, на которой настаивает Россия в споре с экс-акционерами ЮКОСа, не поддерживается в других примерах ее международных договоров.
Россия доказывала на суде, что Договор к Энергетической хартии (ДЭХ), на основании которого судились экс-акционеры ЮКОСа, применялся временно, за исключением тех положений, которые противоречили российским законам, и среди этих неприменяемых положений была статья о разрешении споров с инвесторами в международном арбитраже.
Толкование нескольких слов
Ключевым вопросом спора на протяжении более десяти лет является интерпретация ст. 45 Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) — эта статья определяет порядок временного применения договора до его вступления в силу. Россия подписала этот договор в 1994 году, но не ратифицировала, применяя на временной основе (в 2009 году формально отказалась от временного применения и ратификации).
Логика бывших акционеров ЮКОСа была такой: в 1994 году Россия согласилась применять ДЭХ временно целиком, а значит, в том числе согласилась применять ст. 26 о порядке разрешения споров с инвесторами.
Россия возражала: согласно ее интерпретации ст. 45 говорит, что договор применялся временно только в отношении тех его положений, которые не противоречили действующему российскому законодательству (в конечном счете принципиальная разница толкований упирается в лингвистическую интерпретацию конструкции to the extent that such [provisional application]… — «в той степени, в которой такое [временное применение]»…). Соответственно, если какая-то статья договора вступала в противоречие с российскими законами, она не должна была применяться. Россия утверждала, что именно такой статьей являлась ст. 26, которая определяет «безусловное согласие» сторон на передачу спора в международный арбитраж. Это потому, аргументировала Россия, что по российским законам споры в области публичного права (проистекающие из действий государства, например в области налогообложения) не арбитрабельны и могут быть рассмотрены только в российских судах.
Договор либо применяется целиком, либо не применяется
Апелляционный суд Гааги, разбиравший спор 3,5 года, в конечном счете не поддержал российскую трактовку и заключил, что ст. 45 подразумевает, что Договор к Энергетической хартии после его подписания, но до ратификации либо применяется временно целиком, либо не применяется временно целиком. В последнем случае государство должно сделать специальное заявление о том, что оно не может согласиться с временным применением — такую опцию ДЭХ предоставляет. Россия в свое время не сделала такого заявления. «Когда Российская Федерация подписала ДЭХ, она согласилась временно применять его, если только договор в целом не противоречит российскому законодательству. Апелляционный суд придерживается мнения, что ДЭХ в целом не противоречит российскому законодательству», — заявила пресс-служба суда.
Таким образом, апелляционный суд посчитал ошибочной позицию Окружного суда Гааги, который в 2016 году постановил, во-первых, что ДЭХ должен применяться временно только в отношении тех его частей, которые не противоречат национальному законодательству, а во-вторых, что временное применение не распространялось на статью о разрешении споров с инвесторами в международных арбитражах. Фактически апелляционный суд вернулся к исходной интерпретации международного арбитражного суда в Гааге.
«Апелляционный суд чрезмерно уважительно отнесся к решению арбитража от 2014 года», — сказал РБК гендиректор Международного центра правовой защиты (МЦПЗ, координирует работу юристов в международных делах против акционеров ЮКОСа) Андрей Кондаков. По его словам, апелляционный суд ошибся в трактовке ст. 45, предложив «из ряда вон выходящее» прочтение, согласно которому временное применение ДЭХ, допускающее арбитражное разбирательство спора из области публичного права, не противоречит российскому законодательству. Кондаков надеется, что Верховный суд Нидерландов исправит эту ошибку.
«Крымский» аргумент
Апелляционный суд Гааги считает, что на практике Россия в целом ряде случаев соглашалась на временное применение международных договоров целиком, даже если их отдельные положения противоречили российскому законодательству. То есть ее юридическая позиция по вопросу временного применения ДЭХ не подтверждается другими примерами временного применения договоров. Один из таких примеров, на который ссылается суд, — международный договор о принятии Республики Крым в состав России.
Договор о принятии Крыма был подписан 18 марта 2014 года и применялся временно до его ратификации, которая состоялась несколько дней спустя. Конституционный суд, срочно рассмотрев запрос президента Владимира Путина о проверке конституционности данного соглашения, 19 марта писал, что «фактически принятие Республики Крым в состав Российской Федерации предусматривается как элемент применения рассматриваемого договора до его ратификации». Это означало, что Крым и Севастополь находятся в составе РФ с момента подписания договора, а не с момента его вступления в силу, объяснял Конституционный суд. Однако, посчитал суд Гааги, положения договора о принятии Крыма отклонялись от действующего российского законодательства, потому что этот договор, в частности, устанавливал новые государственные границы.
Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин позже объяснял, что в условиях, когда к отправке в Крым готовился «вооруженный майданный десант», времени для «строгого юридического крючкотворчества» не было.
В том же постановлении о проверке конституционности договора о присоединении Крыма Конституционный суд ссылается на другое свое постановление от марта 2012 года, в котором подчеркивалось, что «согласие на временное применение международного договора означает, что он становится частью правовой системы Российской Федерации и подлежит применению наравне со вступившими в силу международными договорами (если иное специально не было оговорено Российской Федерацией), поскольку в противном случае временное применение лишалось бы смысла». Правила временно применяемого международного договора «становятся частью правовой системы Российской Федерации и имеют, как и вступившие в силу международные договоры Российской Федерации, приоритет перед российскими законами», отмечал Конституционный суд.
Позиция России и трактовки Конституционного суда
Подход Российской Федерации и ее экспертов в деле ЮКОСа противоречит позиции Конституционного суда, считает апелляционный суд Гааги. «В тех случаях, где они утверждают, что временно применяемые соглашения не обладают приоритетом над российскими федеральными законами, эта позиция опровергается сложившейся практикой Конституционного суда», — пишет суд.
«Крымский» аргумент адвокаты бывших акционеров ЮКОСа предложили суду в 2017 году: с их точки зрения, российский Конституционный суд в 2014 году подтвердил, что временно применяемое соглашение имеет обязательную силу для России до ратификации и несмотря на расхождения между таким договором и существующими нормами российского права.
Апелляционный суд Гааги приводит примеры и других международных договоров России, в которых, как он считает, временно применяемые соглашения содержат положения, расходившиеся с законодательством России. В частности, Соглашение между СССР и США о линии разграничения морских пространств 1990 года (в Беринговом море) — оно стало исполняться на временной основе, хотя так и не вступило в силу в порядке ратификации. А также Соглашение об учреждении международного научно-технического центра, заключенное в 1992 году Россией, США, Евросоюзом и Японией. Суд считает, что иммунитеты, которые российское правительство предоставляло сотрудникам центра в Москве, расходились с российским законодательством, несмотря на временное применение этого договора.
