«Новые штаммы — сменивший форму враг»

Мелита Вуйнович (Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС)

— Владимир Путин объявил, что в России можно переходить к постепенному снятию эпидемиологических ограничений. Считает ли ВОЗ этот шаг допустимым и какие конкретно ограничения снимать не стоит или даже опасно?

— Самая главная рекомендация ВОЗ заключается в том, чтобы каждое государство и общество рассматривало все элементы, такие как, например, эпидемиологическая обстановка. Не так давно об этом говорил мэр Москвы Сергей Собянин, — что нужно учитывать все. Сейчас невозможно выявить четкий критерий, очень важно быть гибкими.

Если ограничения снимаются, это помогает возобновить экономику, снять психологическую нагрузку. Но если эпидемиологическая обстановка ухудшается, ограничения нужно вернуть. Жесткие ограничения нужны, потому что люди не готовы отказываться от собственных удобств, потребностей ради общего блага. Из-за этого государства, министерства здравоохранения принимают меры. В России, в Москве люди понимают, что социальная дистанция необходима, что жить по-прежнему пока невозможно. Хотя возвращение к работе на местах — это плюс, мы должны понимать, что вирус по-прежнему с нами. Тогда [необходимо] — носить маски, соблюдать дистанцию, мыть руки, избегать мест скопления людей.

Эпидемиологическая ситуация показывает спад [заболеваемости]. Это мужественное решение — ослабить ограничения, при этом много сделано для просвещения людей, для понимания, что пандемия не ушла и мы вместе сможем ее преодолеть даже в каком-то более relax-режиме.

— Как вы можете оценить проведение клинических испытаний вакцин, разработанных Центром им. Гамалеи, «Вектором» и Центром им. Чумакова? Считаете ли вы их эффективными и безопасными?

— Для каждой вакцины важны три элемента — качество, эффективность и безопасность. Клинические исследования показывают, какой эффект был достигнут на определенном числе людей, это то, что мы увидели в журнале Lancet [результаты третьей фазы испытаний российской вакцины от COVID-19 «Спутник V»]. Мы ожидаем, что и другие разработчики будут делиться своими наблюдениями. Безопасность также подтверждается в рамках исследований, и здесь мы доходим до качества. Первая доза вакцины, которую сделал разработчик в лабораторных условиях, и миллионы доз вакцины, которые сделают разные фармзаводы, должны иметь точно такой же состав, безопасность и эффективность.

Ученые проделали колоссальную работу, но не менее важна технологическая часть. Все вакцины должны пройти одобрение национальных регуляторных органов и получить разрешение на использование в чрезвычайной ситуации. Вакцины будут под особым вниманием, и каждое побочное действие должно исследоваться по спецпротоколу.

Другой процесс, который делается через ВОЗ, — это временная регистрация в рамках использования вакцины в чрезвычайной ситуации (emergency use listing). Это рекомендация ВОЗ на основании тщательного анализа всех трех элементов. Я доверяю национальным регуляторным органам, Россия имеет огромный опыт производства вакцин. Я неоднократно говорила о советских вакцинах против натуральной оспы, полиомиелита, вакцине против желтой лихорадки, которая имеет сертификат ВОЗ. Я уверена, что все три кандидата пройдут этот процесс и будет рекомендация их использовать.

— Осенью 2020 года РФПИ сообщал, что подал в ВОЗ заявку на ускоренную регистрацию и преквалификацию «Спутника V». В фонде утверждают, что в случае прохождения преквалификации препарат может быть использован международными закупочными организациями. Как сейчас продвигается этот процесс, получит ли в таком случае «Спутник V» также разрешение на экстренное использование (validation for emergency use), которое есть у Pfizer?

— Все верно. Сейчас есть 16 кандидатов-вакцин, разработчики которых заявили о намерениях пройти этот процесс. На какой фазе сейчас находится рассмотрение [российской заявки], нужно спрашивать у самих разработчиков. Вакцина, которая получит сертификат EUL (Emergency Use Listing), будет рекомендована, но это не влияет на двусторонние соглашения о ее покупке. Даже если есть сертификат ВОЗ, национальный регуляторный орган отдельной страны все равно смотрит всю документацию, но им легче, если ВОЗ уже провела анализ, и этот процесс идет быстрее.

— У вас были намерения привиться российской вакциной. Вы это сделали?

— Я говорила со своим врачом, я человек из группы риска, и я привилась одной из двух доступных сейчас российских вакцин, но какой конкретной, не скажу, чтобы не делать рекламу.

— Вы говорили о том, что секвенирование (определение последовательности РНК, позволяющее «прочитать» геном) коронавируса показало, что новые мутации, в том числе британская мутация, пока не изменяют тот фрагмент его белка, на который и направлена вакцина. То есть переживать из-за новых мутаций стоит тогда, когда у вируса изменится этот фрагмент?

— К сожалению, нет. Штамм, который был обнаружен в Великобритании, показывает, что вакцина на него влияет, но в других штаммах есть изменения, и сейчас идет научная работа, чтобы понять, эффективны вакцины или нет. Разработчики также наблюдают за этим и делают анализы, влияют ли нейтрализирующие антитела [которые появляются после вакцинации] на новые штаммы.

Нужно быть готовым к появлению штаммов, которые будут менее чувствительны к имеющимся вакцинам. Но у нас уже есть база, и изменить вакцины будет возможно. Конечно, надо быть осторожными, вирус мутирует, и он может поменять белок в любой момент. Антитела, которые у нас есть, могут просто промахнуться. Это можно сравнить с врагом, который попал в другую страну, но поменял форму, и мы не можем его идентифицировать. Надеемся, что вирус не будет часто менять свою форму.

Мелита Вуйнович (Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС)

— Но нынешние вакцины, в том числе российские, эффективны против британского штамма?

— У ВОЗ еще не было заявлений, что какая-то из вакцин не работала, но тут лучше спросить конкретных разработчиков.

— Известны ли вам российские тест-системы, которые способны выявлять новый штамм? Столкнемся ли мы в ближайшее время с ситуацией, когда тест-системы придется менять с появлением и закреплением новых штаммов?

— Я говорила с авторитетными людьми в сфере здравоохранения и с Роспотребнадзором — сейчас есть мультитесты, которые способны выявить штаммы, показать, есть коронавирус или нет. Но, чтобы распознать конкретный, нужно генетическое секвенирование. Оно делается в России в разных лабораториях разными учеными, были идентифицированы даже мутации, которые не имеют распространения. Если будет значимо меняться белок, придется корректировать тесты, но думаю, что за ситуацией следят и это не будет проблемой — в первую волну производители очень быстро среагировали и появились тест-системы.

— ВОЗ поддерживает инициативу COVAX, цель которой — справедливое распределение 2 млрд доз вакцин до конца 2021 года, своего рода страховка на случай провала двусторонних контрактов между странами. Куда уже удалось поставить вакцину через COVAX и как вакцину будут получать незащищенные слои населения — беженцы, мигранты?

— В COVAX есть два типа договора: страны, которые будут получать вакцину как дотацию, и страны, которые будут оплачивать какую-то ее часть. Сейчас в Европейском регионе есть четыре страны, которые находятся в первой фазе получения вакцин. Одно из условий получения вакцины — логистические возможности распространить ее и провести вакцинацию. Для вакцинации нужно обучить персонал, наладить хранение и перевозку. Другое условие — это уровень распространения эпидемии в стране.

Что касается уязвимых слоев населения, у ВОЗ рекомендация одна для всех стран — защитить все слои населения, не важно, это граждане, беженцы или мигранты. Если не защитить всех, практически никому не будет хорошо. Приоритеты вакцинации обозначал генеральный директор ВОЗ [Тедрос Гебрейесус] — это медработники, которые контактируют с заболевшими COVID-19, люди старшего возраста и люди с сопутствующими заболеваниями. Важно сначала снизить смертность, а значит, нагрузку на здравоохранение. Тогда мы можем говорить о расширении вакцинации на другие слои населения.

— На недавнем брифинге вице-премьер России Татьяна Голикова заявила, что вводить паспорта вакцинации в регионах вредно, но отметила, что ВОЗ приступила к работе по формированию требований к международному цифровому сертификату вакцинации. Расскажите подробнее об этом сертификате и его основных принципах.

— Нужно пояснить, о каком сертификате идет речь. В рамках международных медико-санитарных правил, которые обязательны для всех 194 государств — членов ВОЗ, есть такое понятие — международный вакцинальный сертификат. Если вы летите в страну, где эндемически присутствует желтая лихорадка, без штампа о вакцинации против нее вы не сможете туда попасть. Список этих стран обновляется каждый год. Стратегическая группа ВОЗ, которая занимается вакцинацией, и чрезвычайный комитет не рекомендуют на сегодняшний день введение подобных сертификатов [о вакцинации от коронавируса].

У нас еще нет вакцины, которая однозначно пресекает распространение вируса, плюс вакцинация сейчас доступна только для людей старше 18 лет. Это значит, что всех, кто младше, будем оставлять дома и они не будут летать?

Сертификат позволяет путешествовать в страну с эндемическим заболеванием, чтобы не допустить распространение инфекции по миру. Но COVID-19 сейчас везде, поэтому ВОЗ разрабатывает так называемый smart electronic certificate, чтобы следить на международном уровне за эффективностью вакцинации как меры предупреждения и пресечения инфекции. Эту инициативу нужно рассматривать как программу мониторинга, не как сертификат [с которым можно путешествовать]. До момента, пока все не вакцинируются, не будет полезным иметь какие-либо сертификаты.

— ВОЗ проводила крупное клиническое исследование Solidarity насчет эффективности гидроксихлорохина, ремдесивира, лопинавир/ритонавира и препаратов интерферона. Все они, по данным ВОЗ, никак не влияют или незначительно влияют на течение COVID-19. Тем не менее ремдесивир и гидроксихлорохин по-прежнему присутствуют в последних методических рекомендациях Минздрава. Какую оценку вы можете дать министерству в этой части его работы — оправдано ли применение этих лекарств?

— ВОЗ сообщала, что не доказано значимое действие на снижение смертности, но есть и другие критерии, например течение заболевания. Если посмотреть рекомендации, там прописан алгоритм принятия решений при использовании того или иного лекарства. Результаты Solidarity говорят о том, что эти лекарства не рекомендуются для массового применения, но здесь вопрос шире и нужно дальше обращать внимание на клинические исследования ученых. В России большое число людей лечились в больницах, и сейчас мы можем ожидать от ученых статьи, подобной опубликованной в Lancet, что они применяли и как комбинировали лекарства.

К сожалению, COVID-19 — такое заболевание, где одно лекарство не сможет решить всех проблем. Насчет гидроксихлорохина ВОЗ нигде не говорила, что он не действует как профилактическое средство и не снижает тяжести [течения болезни]. В Минздраве работают много ученых, которые разрабатывают рекомендации на основании российских исследований.

— Какие лекарства, с точки зрения ВОЗ, в настоящее время наиболее эффективны при COVID-19 и какие разработки или клинические исследования лекарств кажутся организации перспективными?

— Сейчас рассматривается применение иммуноглобулина [при терапии коронавируса] и многих других, но ВОЗ имеет систему, которая называется horizontal review (система горизонтального анализа), которая рассматривает разработки всех ученых в мире. Сейчас нельзя однозначно что-то выделить.

— Когда мы говорили с вами в марте прошлого года, на заре эпидемии в России, заболеваемость среди детей была низкой, болезнь протекала в легкой форме. Изменилась ли ситуация и течение заболевания у детей?

— На глобальном уровне заболеваемость у детей значимо не изменилась. У некоторых заболевание протекало в тяжелой форме, что приводило к смерти, но это были единичные случаи. Есть определение ВОЗ, по которому случай заболевания коронавирусом — это каждый положительный ПЦР-тест, даже если оно течет бессимптомно. Сейчас до 40% детей болеют бессимптомно или в очень легкой форме, это касается и молодых людей. С увеличением возраста меняется и клиническая картина. Мы внимательно следим за тем, как ведут себя новые штаммы, на данный момент драматичных изменений нет, но мы продолжаем наблюдение.

— В Москве введены штрафы за неношение перчаток в транспорте, но у экспертов нет однозначного мнения о полезности этой меры. Считаете ли вы необходимым ношение перчаток в общественных местах, транспорте, если мы имеем в виду их одноразовое использование, или лучше просто чаще мыть руки?

— В рекомендациях ВОЗ говорится о правильной гигиене, то есть нужно мыть руки в течение 20–40 секунд или обрабатывать руки препаратом на основе этилового спирта, который обеспечивает обеззараживание, если у вас был контакт с вирусом. У ВОЗ нет рекомендаций для использования перчаток в местах общего пользования. Перчатки рекомендуются в медицинских учреждениях и там, где есть высокий шанс заразиться или заразить кого-то еще, то есть где есть близкий контакт с людьми, в местах оказания каких-то услуг и т.д.

Сейчас мы видим огромное количество мусора, который появляется вследствие COVID-19; возможно, надо рассмотреть все отрицательные и положительные моменты. Но у ВОЗ четкая позиция — нет рекомендации носить перчатки в общественных местах. Крайне рекомендуется дезинфекция поверхностей и рук. Через московский транспорт ежедневно проходит несколько миллионов человек, и возможность распространить инфекцию большая. Зараженный человек может покашлять и закрыть рот рукой, но он может кашлять и в свою перчатку, а другой человек снимет ее и выбросит. Вопрос сложный, однозначного ответа нет.

— В России сильно разнятся данные  Минздрава и врачей-активистов в отношении смертности врачебного персонала от коронавируса. Следите ли вы за этими показателями в России?

— Смертность среди медработников высока по всему миру. ВОЗ запрашивал эти данные ото всех министерств здравоохранения, сейчас у меня нет специального отчета, но организация будет вести разговоры и заниматься этой темой. Медработники находятся и в общественных местах, и на рабочем месте, иногда очень сложно сказать, где они заразились. Но риск заражения именно на рабочем месте высокий.

Да, мы очень озабочены этой темой, у нас нет медработников в запасе, они более чем год находятся под давлением и COVID-19 и должны оказывать нормальную помощь. А еще они должны заботиться о своей семье и о себе лично. Совместно с органами здравоохранения всех стран ВОЗ далее будет работать над этим и думать, как можно их защитить. Весной мы просили не использовать маски, оставить их медработникам, потому что обычные люди не находились под таким риском, как они. Я знаю, что в России предусмотрено специальное страхование и другие меры поддержки, но вопрос стоит остро повсеместно.Блок видео рекомендаций