Мера жесткости: как бороться с COVID-19, не убивая экономику
Международные и российские эксперты уже начали анализировать контуры мира, который сложится после подавления пандемии COVID-19. Однако для реализации этих долгосрочных трендов нам сначала придется пережить экономический кризис, который, скорее всего, будет длительным и тяжелым.
Сход лавины
О продолжительности кризиса говорит множество факторов. С одной стороны, в течение последних полутора-двух лет, несмотря на рост фондовых индексов и высокие текущие экономические показатели, многие фундаментальные показатели предсказывали новую рецессию: кризис 2008–2009 годов был «залит деньгами» при сохранении прежней модели глобальной экономики со всеми ее противоречиями. Ситуация с коронавирусом просто сыграла роль камня, который спровоцировал сход лавины.
С другой стороны, само развитие эпидемии превратилось в самостоятельный фактор, который будет существенно влиять на динамику восстановления экономики. Важно понимать, что даже в Италии и Испании, где ситуация наиболее критическая, по состоянию на конец марта заболевшие COVID-19 составляли лишь около 0,2% населения. Основная проблема связана с тем, что в обеих странах сначала были проигнорированы базовые меры по ограничению распространения вируса, а затем система здравоохранения оказалась не готова к одномоментному наплыву нескольких тысяч тяжелых больных, число которых составляет сотые доли процента от численности населения. Тем не менее трансляция в СМИ и социальных сетях информации о нехватке врачей, медицинского оборудования и даже мест в моргах стала основанием для политических решений о введении мер жесткого карантина. По подобной траектории (отсутствие адекватных мер на ранней стадии и чрезвычайные меры спустя две-три недели) движутся США. Во всех этих странах одновременно принимаются решения о выделении гигантских субсидий на поддержку экономики.
Однако эти субсидии вряд ли окажут достаточный эффект — в силу асинхронности эпидемии в разных странах, а также из-за своей специфической направленности. Судя по текущим данным, Китай ценой жесткого карантина, который сопровождался существенным спадом в экономике, смог справиться с первой волной эпидемии. Теоретически теперь там может начаться восстановление производства, хотя в отсутствие вакцины нет гарантий от нового распространения вируса. Однако в марте радикальное падение спроса началось на ключевых для китайских фирм рынках в Европе и США. При этом в отличие от кризиса 2008–2009 годов применяемые в этих странах меры поддержки направлены не на стимулирование спроса или восстановление банковского кредитования, а на компенсацию потерь в условиях, когда значительная часть производств, а также сферы услуг будут простаивать из-за карантина. Одновременно (и это тоже важное отличие от ситуации 2008–2009 годов) на международном уровне практически нет координации действий между национальными правительствами, что, скорее всего, нанесет дополнительный удар по глобальным цепочкам создания стоимости. В силу всех этих факторов кризис окажется не только более глубоким, чем это было 11 лет назад, но и более продолжительным.
В этих условиях встает вопрос о стратегиях реакции на происходящее для России. Траектории прохождения через кризис для нас во многом будут определяться решениями, которые будут приниматься в первой половине апреля, то есть на горизонте ближайших недель. Условная развилка здесь сводится к введению или не введению жесткого карантина и степени его жесткости. Вечером 29 марта эта мера уже была объявлена для Москвы и Подмосковья, что неизбежно окажет влияние на экономические процессы в стране, однако все равно остается вопрос о формате карантина в столице и, в частности, о режиме функционирования банков, от которых зависит финансирование предприятий, и головных офисов множества производственных компаний, а также о применении этой меры в других регионах.
Аргументы в пользу введения жесткого карантина, на котором, например, настаивает группа экономистов во главе с Сергеем Гуриевым, — это необходимость спасения жизней, а также примеры Италии и Испании, где отсутствие мер по ограничению распространения инфекции породило чрезмерную нагрузку на систему здравоохранения и привело к высокой смертности от COVID-19. Однако, во-первых, есть альтернативные модели. В частности, Япония, имеющая ту же численность населения, что и Россия, но при гораздо меньшей территории и большей концентрации людей в городах успешно обходится без карантина. Наконец, есть опыт Тайваня, где противодействие эпидемии началось на месяц раньше, чем в Китае, и где при населении 24 млн человек до сих пор насчитывается менее 400 заболевших.
Во-вторых, есть весомые контраргументы врачей как в России, так и за рубежом. Их ключевое возражение против введения жесткого карантина — этот шаг лишь замедляет распространение инфекции. Но в отсутствие вакцины от нее, которая, по всем оценкам, появится не раньше чем через год, единственный способ преодоления эпидемии — это выработка коллективного иммунитета, для чего вирусом должно будет переболеть большинство. С этой точки зрения изоляция всех и каждого растягивает эпидемию во времени, но одновременно повышает риски любых заболеваний в последующий период, так как миллионы людей много дней будут находиться в закрытых помещениях, без физических нагрузок и в условиях эмоционального стресса. Поэтому задача скорее должна заключаться в том, чтобы обеспечить, возможно, более легкое протекание болезни для большинства с одновременными защитными мерами для групп риска.
Выбор реакции
Иными словами, важно понимать цену принимаемых антикризисных мер. В первом случае предлагаемое решение — жесткий карантин. Его неизбежным следствием будет сильный спад в экономике, который потребует от правительства масштабных мер социальной поддержки при неопределенных сроках выхода из глобальной депрессии. Во втором случае речь идет о дифференцированном применении жестких мер противодействия коронавирусу с учетом реальной ситуации в конкретных регионах. При этом фокус должен делаться на общую профилактику для большинства и защитные меры для категорий, находящихся в зоне риска, с одновременным обеспечением условий для продолжения деятельности большинства производственных предприятий и ключевых учреждений социальной сферы.
Преимущество первого подхода — в его универсальности и относительной простоте технической реализации. Однако его риски заключаются в том, что при переходе глобального кризиса в затяжную рецессию у правительства может не хватить ресурсов для необходимых мер социальной поддержки на фоне остановки множества предприятий. Возникает и еще одна опасность — заведомое предпочтение в пользу жестких решений на нижних этажах системы госуправления с перекладыванием на верхние этажи ответственности за экономические последствия таких решений.
Второй подход, предполагающий, что большинство людей не сидит дома на социальных пособиях, а продолжает работать, сложнее реализовать, так как он требует дифференциации мер, реализуемых в разных регионах и для разных категорий граждан. Одновременно такой подход требует постоянных коммуникаций с людьми и гораздо более детальной разъяснительной работы, зато он позволит смягчить последствия экономического кризиса. Одновременно такой подход даст возможности для осуществления в режиме антикризисных мер давно назревшей расчистки сложившейся системы регулирования с освобождением предприятий и бюджетных организаций от избыточных бюрократических требований, отказом от искусственных процедурных ограничений при проведении закупок и т.д. После нормализации экономической ситуации можно будет оценить, в какой мере в условиях упрощенного режима хозяйствующие субъекты следовали нормам добросовестного поведения, и далее закрепить в законодательстве регуляторные механизмы, которые оказались успешными. Еще одна необходимая составляющая второго подхода — это делегирование на уровень региональных властей ответственности за адекватный местным условиям баланс между мерами противодействия коронавирусу и мерами по сохранению экономической активности. Тут стоит вспомнить, что в последние два года Кремль провел радикальное обновление губернаторского корпуса, и новые губернаторы скорее могут рассчитывать на относительную автономию и необходимое доверие со стороны центра.
Очевидно, что выбор одного или другого подхода — это политическое решение, которому затем нужно будет следовать. И именно поэтому в точке выбора, через которую мы будем проходить в ближайшее время, важно максимально трезво оценить краткосрочные и долгосрочные эффекты для каждого варианта антикризисных мер.
