«Остров Россия». Спецпредставитель президента о новой цифровой стратегии
Сегодня в мире нет ни одной страны, у которой был бы достигнут уровень технологического суверенитета. Можно спросить: а зачем тогда он нужен, если его ни у кого нет? Жизнь меняется, условием выживания в прямом смысле этого слова любой крупной страны в ближайшие десятилетия будет достижение этой страной технологического суверенитета. Что такое технологический суверенитет? Это когда вам никто Apple Pay на телефоне отключить не может. А отсутствие технологического суверенитета — это когда в любую секунду мессенджер, в котором вы сейчас чатитесь, может быть выключен. Раньше это воспринималось как фантастика, а сегодня это реальность, риск и угроза.
Мы с коллегами профессионально работаем с моделями будущего, и в позапрошлом году мы посмотрели на то, что будет происходить в ближайшие 10–15 лет в мире с точки зрения технологий, перезагрузки мирового порядка и шанса на появление новых общественных отношений. Что здесь важно понять? В 2020 году мир фактически обнулился. И сейчас одновременно реализуются четыре сценария развития.
Сценарий, который мы назвали «Новый левый национализм», — это лозунги «отнять и поделить», равенства и примата национальной экономики. America first, India makes, «Китай превыше всего» и так далее. Сценарий построения «Зеленого посткапитализма» подразумевает уход от модели прямого зарабатывания денег и внимание к экологии, углеродный след. Еще один сценарий — «Островизация», разделение крупных техноэкономических блоков. И последний, пожалуй, самый интересный — «Период полураспада», когда мы входим в период распада международных институтов.
Наиболее вероятный сценарий в ближайшие годы — «Островизация». Практически гарантированно сворачивание глобализма и конец глобальной системы безопасности XX века. Перезагрузка глобальных технологических рынков, национализация техстандартов, релокализация производства критических товаров. То есть страны, все крупные техноэкономические блоки захотят производить еду, лекарства и все остальное на своей территории. Это то, что происходит прямо сейчас. Что нам предстоит? Технологический суверенитет — это реализация части нашего сценария про то, как построить собственный «остров», на котором мы главные, мы взрослые, мы принимаем решения, мы за них отвечаем. Это главная история на ближайшие десять лет для нас, а еще для таких стран, как США, Китай, возможно для Индии.
На сегодняшний день перед Россией на пути к достижению технологического суверенитета стоит несколько основных вызовов: ответ на «зеленую» повестку, создание собственного техноэкономического блока, экспортного пакета продукции сельского хозяйства, нового поколения транспортных логистических коридоров между Россией и странами Азии, экспорт глобальной безопасности и решение проблемы человеческого капитала.
Считается, что эта задача не имеет решения. Почему? Если суммировать возражения, то размер рынка слишком мал, чтобы иметь мотивацию развивать все свое, это якобы будет хуже, дороже и дольше. Центры создания стоимости в глобальных цепочках поставок мы не контролируем. Мы можем поставлять какие-то детали для iPhone, но мы точно не определяем, сколько он стоит на глобальном рынке. Считается, что санкции могут победить адаптивность нашей экономики. У нас нет ключевых компетенций по производству средств производства. И вообще, пока мы будем восстанавливать прошлое, мир убежит далеко в будущее, и мы отстанем навсегда. Это классический дискурс либерального сообщества. Но я лично родился и вырос в Советском Союзе, который очень любил решать невозможные задачи. И если строить технологический суверенитет, что важно выделить? Прежде всего то, что наша новая холодная война 2022 года требует смены уровня представлений, когнитивного уровня. Это самое сложное, самое болезненное из того, что у нас происходит. Нет смысла заниматься технологиями, не решив проблему когнитивного суверенитета. Когнитивный суверенитет — это когда вам в голову не могут положить чужой смысл и у вас достаточно собственных аналитических способностей, чтобы отделять то, что вам действительно нужно, от того, что вам навязано чужими. В России в последние 20 лет когнитивный суверенитет на уровне экономики, технологий и образования практически отсутствовал. Нам говорили: вот в той стране есть такая-то лучшая практика. Давайте ее внедрим. Но на самом деле лучшие практики очень часто оказываются токсичными. То, что подходит для одного, совершенно не подходит для другого. И мы попали в ряд когнитивных ловушек, которые стоили нам невероятного объема ресурсов.
Технологический суверенитет должен решать простые задачи: обеспечивать безопасность, получать энергию, продовольственную независимость, товары первой необходимости, транспортную связность, производство информации, доступ к средствам производства средств производства, извините за марксистские термины. К примеру, с точки зрения сквозных технологий, которые мы когда-то приняли в рамках Национальной технологической инициативы, что это означает? Что должен быть выделен уровень фундаментальных технологий, которые позволяют создавать продукты, с помощью цифровых двойников, новых материалов, процессоров, сенсоров и прочее. Вот появился продукт. Дальше в логике достижения технологического суверенитета мы обязаны выделить группу транспортных технологий, чего до сих пор не делали, в частности иметь отдельные программы по двигателям. И климатические технологии, в первую очередь связанные с управлением жизненным циклом воды, жизненный цикл углерода и метана, управление климатической адаптацией. Над всем этим появляется класс того, что мы умеем хуже всего. Это технологии управления сложностью. Ну и на самом верху — когнитивные технологии. Мы должны в течение ближайших нескольких лет перестроить систему государственных приоритетов и государственной технологической политики в логике, которая эту пирамиду устойчивости обеспечит.
Технологический суверенитет — это фундаментальная устойчивость, дополнительный эквивалент стоимости. О чем идет речь? Сегодня у вас есть деньги, и вы можете все что угодно поменять на деньги. Так было до весны 2022 года. И даже до весны уже были санкции, уже не все можно было купить за деньги. Но смысл состоит в том, что помимо обычных денег на эту позицию претендуют криптовалюты, энергия, углеродный след и технологии. Это означает, что роль технологий становится настолько большой, что продавать их за деньги — преступление. Вы технологии меняете на фантики или на крипту, что еще хуже, чем фантики. Поэтому будущее — это, конечно, зеркальные сделки. У кого-то нужный нам процессор, а у нас есть нужные ему ракеты. Давайте мы ракеты поменяем на процессоры, но так, чтобы обменяться еще и R&D и чтобы функционирование одной системы в одной стране было привязано к другой системе в другой стране.
Этот тезис — ключевое возражение скептикам. Технологический суверенитет — это не изоляция. Это сильная переговорная позиция при выстраивании альянсов с другими странами. У вас либо есть обменный фонд, либо нет. Что означает с точки зрения страны достижение технологического суверенитета? В стране должна появиться вторая промышленность, то есть промышленность с опорой не на министерства и корпорации, а непосредственно на команды разработчиков, на средние технологические компании и на университеты. Я их называю инженерными корпорациями, это институты, которые нацелены на производство конечного продукта и создание рынка, а не на немедленное извлечение акционерной стоимости. Сущность, отсутствующая у нас в стране, но без нее технологический суверенитет недостижим.
Должна прекратиться подготовка практики поддержки стартапов просто так, просто потому что они стартапы. Наши университеты должны выйти в позицию квалифицированных заказчиков по отдельным технологиям. Исходя из нашего опыта, система финансирования НИОКР может быть заменена системой технологических конкурсов с премией за результат, но с покрытием издержек основных участников, преодолевших квалификацию.
Самое главное во всей этой истории — кто главный герой, кто тот человек, который этот самый технологический суверенитет создает. В разные периоды человеческой истории это были купцы, исследователи, финансисты. Сейчас заканчивается эпоха стартапов. Мое глубокое убеждение, что будущее за инженерными командами, за теми, кто способен создавать устойчивые сложные инженерные системы, работающие вдолгую, основанные на глубоких фундаментальных знаниях, с высоким уровнем ставок и риска и целящиеся в яркое будущее.
