Греческое «нет»: как Ципрас похоронил идею европейского единства

Страна победившей демократии

Противоречия между кредиторами и должниками существуют с тех пор, как деньги начали переходить из рук в руки. Но редко когда эти противоречия формулируются так остро — и так публично, — как на недавно завершившемся греческом референдуме.

5 июля греческие избиратели решительно отвергли требования иностранных кредиторов — Европейского центрального банка, МВФ и ряда правительств еврозоны во главе с Германией — о дальнейшем проведении политики жесткой экономии. Каковы бы ни были экономические достоинства или недостатки такого решения, голос греческого народа прозвучал твердо и громко: мы больше не будем с этим мириться.

Но было бы ошибкой рассматривать голосование в Греции как однозначную победу демократии, что бы там ни говорил премьер-министр Алексис Ципрас и его сторонники. То, что греки называют демократией, в других — не менее демократических — странах называют безответственной односторонностью. И в других странах еврозоны не склонны сочувствовать позиции греков: если бы референдумы прошли в этих странах, они, без сомнения, показали бы огромную поддержку мер жесткой экономии, навязанных Греции.

Причем нетерпимо к Греции относятся не только граждане крупных стран-кредиторов вроде Германии. Раздражение особенно распространено в более бедных странах еврозоны. Спросите на улице среднего словака, эстонца или литовца, и он, вероятно, ответит примерно то же, что одна пенсионерка из Латвии: «Мы выучили этот урок — почему греки не могут выучить его?»

Конец красивой идеи

Можно сказать, что европейцы не очень хорошо представляют себе бедствия греков и тот ущерб, который меры жесткой экономии нанесли их стране. И действительно, если бы они были лучше осведомлены об этом, многие могли бы изменить свое мнение. Но общественное мнение, на которое опирается демократия, редко формируется в идеальных условиях. Да и зачем далеко ходить за примерами? Возьмите сам греческий референдум, и вы увидите, как примитивные эмоции и гнев берут верх над рациональным анализом экономических издержек и выгод.

Важно помнить, что кредиторы в данном случае — не кучка олигархов или богатых банкиров. Это правительства других стран еврозоны, которые подотчетны своим избирателям. (Правильно ли они поступили, ссудив в 2012 году Греции деньги, чтобы их банкиры получили назад свои займы, это вопрос легитимный, но совсем другой.) Это не конфликт между греческим народом и банкирами — это конфликт между европейскими демократиями.

Когда греки проголосовали за ответ «нет», они подтвердили свою демократию, но более того, они утвердили приоритет своей демократии над демократиями других стран еврозоны. Они утвердили собственный национальный суверенитет — право Греции как страны определять свой экономический, социальный и политический путь. Если греческий референдум — это победа, то это победа национального суверенитета.

И именно поэтому он несет столь зловещие последствия для Европы. Европейский союз, а уж тем более еврозона, строился на ожиданиях, что со временем действие национального суверенитета будет угасать. Это редко говорилось прямо: ведь суверенитет — вещь популярная. Но была надежда, что по мере того как экономическая унификация сужает пространство маневра каждой страны, действия в сугубо национальных интересах будут осуществляться реже. Греческий референдум, возможно, забил последний гвоздь в гроб этой идеи.

Урок демократии

Но вовсе не обязательно события пошли бы по такому сценарию. Европейские политические элиты могли бы подать греческий финансовый кризис как историю об экономической взаимозависимости — ведь не бывает плохих заемщиков без безответственных кредиторов, — а не как моралистическую пьесу, в которой скромные и трудолюбивые немцы выступают против расточительных и беспечных греков. Такой подход мог бы способствовать разделению бремени между должниками и кредиторами и предотвратил бы появление настроений в духе «мы против них», которые отравили отношения между Грецией и институтами еврозоны.

Если говорить в целом, то экономическую интеграцию могло бы сопровождать расширение общеевропейского политического пространства. Компенсировать снижение национальной автономии, создав больше пространства для демократического действия на европейском уровне — вот это была бы победа демократии.

Уже поздно спорить, кто виноват — европейская публика, не готовая вступать на путь политического союза, или европейские политики, не решившиеся вовремя проявить свое лидерство. Последствия таковы: в сегодняшней Европе демократия может укрепляться только путем укрепления национального суверенитета. Это и сделали греческие избиратели.

Этот референдум — крайне важная вещь, но по большей части он важен как символический поступок. Еще предстоит увидеть, способно ли греческое общество на экономические поступки — в частности, на выход из еврозоны и введение национальной валюты, — чего требует реальный суверенитет. В конце концов, условия кредиторов вряд ли сильно изменятся. Если греки ответили «нет», исходя из нереалистичных ожиданий, что другие демократии еврозоны склонятся перед их желаниями, их, вероятно, ждет еще одно глубокое разочарование. И это будет для них еще один урок демократии.

​Copyright: Project Syndicate, 2015
www.project-syndicate.org