Новый мир: какими нам быть, чтобы в него попасть

Рубен Варданян (Фото: Владислав Шатило / РБК)

Что случилось с миром? Непросто сегодня ответить на этот вопрос. Однако цена ошибки в анализе велика. Есть риск не увидеть за деревьями леса и принять одну травмирующую деталь за весь предмет.

Итак, картины кризисов, которых мы привыкли опасаться, — кризисы рынков, финансовые, корпоративные, эпидемиологические, военные и прочие катаклизмы — разом померкли перед нынешним цивилизационным потрясением.

Трясет не одну лишь надстройку мировых систем, но и ее базис. Осыпаются не просто товарные, финансовые, технологические платформы — колеблются ценностные опоры. За считаные дни мир вместо обсуждения сглаживания всяческих социокультурных противоречий в русле, заданном «Концом истории» Фукуямы, вернулся к «Столкновению цивилизаций» Хантингтона — увы, в буквальном смысле.

Глобализацию многие мировые аналитики уже назвали политическим проектом, потерпевшим крах. Реагируя на резкое изменение мирового контекста, Всемирный экономический форум в Давосе изменил тему этого года с нейтрально-дружелюбной «Работая вместе, восстанавливая доверие» на алармистскую «История в переломный момент: государственная политика и бизнес-стратегии». Петербургский международный экономический форум отсылает нас к «новой жизни» — да, она наступила, «починить» старую не получится.

Всемирная торговля без ограничений как инструмент управления издержками уже невозможна. Десятилетиями страны мира шли к безбарьерной торговле, глобальному распределению труда и другим конвергентным решениям. И вдруг развернулись на 180 градусов, в панике разрушая отношения и демонтируя системы.

Одна из причин этого разворота в том, что нарастающая глобализация не приводит к гармонизации и выравниванию обществ, напротив, во многих отношениях поляризация усиливается. После терактов 11 сентября 2001 года государства, следуя принципу «свой — чужой», стали налагать ограничения на свободу передвижения людей. Глобальный финансовый кризис 2008 года повлек за собой ужесточение регулирования, ограничившее передвижение капитала. В мире, где благодаря принципиально новым информационным технологиям на первый план выходят «постправда» и fake news, нельзя доверять новостям в собственной ленте соцсетей или даже в утреннем номере любимой газеты, и в последнее время это приводит к ограничениям в распространении информации.

Пандемия коронавируса лишь ускорила реверсивные процессы. Три года назад мы начали входить в «идеальный шторм»: рвались цепочки поставок основных товаров и сырья, мир охватил экологический кризис, а новый коронавирус мгновенно распространился по планете вместе с товарами, перевозимыми с одного края света на другой. Усугубилось социальное неравенство. Вакцины и терапию от COVID-19 не удалось сделать глобальным общественным благом, страны не научились сотрудничать в поисках ответа на этот вызов. Это ударило по миллионам людей, тщетно пытавшимся спасти свою жизнь и здоровье.

События этого года запустили необратимые изменения с далеко идущими последствиями не только для международной политики и глобальной экономики, но и для бизнес-стратегий. И, конечно, для людей и сообществ.

Наиболее всеобъемлющий для меня пример цивилизационного кризиса, позволяющий представить весь масштаб потрясений и изменений, в которые мы входим, — период с 1914 по 1945 года, включавший две мировые войны.

Когда началась Первая мировая, всем казалось, что она закончится через несколько месяцев. Однако сошлись обстоятельства, затянувшие ее на несколько лет. Применение новой техники и вооружений привело к гибели миллионов людей. Нехватка рабочих рук вытолкнула массы женщин на рынок труда. Изменилась их роль в обществе, принятые правила поведения и даже женский гардероб. Изменения коснулись не только материальной сферы, но и духовной — идеологии, религии, нравственности. Итог Первой мировой войны: четыре империи исчезли с карты мира, а еще одна, Британская, уступила роль гегемона США, на востоке Европы образовались новые национальные государства, появились международные организации, такие как Лига наций. Следующие 20 лет мир все еще продолжало лихорадить, а затем он вновь рухнул в пучину еще более кровопролитной войны.

Сегодняшние события — это новая волна глобальных изменений, которые продлятся, вероятно, не одно десятилетие. Трансформации будут болезненными, и не останется ни одной сферы нашей жизни, которую бы они не затронули. Ситуация намного опаснее, чем падение какой-либо системы или военный, экономический, финансовый конфликты. Фундаментальные ценности оказались отброшены мировым сообществом:

— ты невиновен, пока не доказана твоя виновность, — базовый постулат, потерявший свое значение;

— индивид важнее популяции — пандемия вычеркнула эту максиму;

— неприкосновенность частной собственности — сегодня это не так даже в самых передовых странах;

— правдивость и достоверность информации — в мире fake news трудно отличить правду от лжи.

Средний класс как основа стабильности любого государства в XXI веке не столь уж нужен. Стабильность может поддерживаться алгоритмами, а потому общество разделится на немногочисленную аристократию и массы «простых» людей, которые получат свои хлеб и зрелища — VR-шлемы, легкие наркотики и гарантированный доход для удовлетворения базовых потребностей.

Перемены уже заметны на бытовом уровне. Как раз 24 февраля я встречался с молодежью и поинтересовался, кто пользуется наличными деньгами. Наличности в карманах не оказалось ни у кого, равно как и пластиковых карт — все привыкли платить с помощью смартфонов. Сейчас многие вернулись к кошелькам и картхолдерам. Подобных изменений будет невообразимо много.

Вот пример куда более глобального уровня. Я многие годы работал в инвестбанковской индустрии и немало сделал для ее формирования в России. Мы с партнерами годами бились за конвертируемый рубль, свободное движение капитала, построение институтов по европейскому образцу. Мы стремились к интеграции России в европейское пространство при сохранении ею собственной идентичности. Между тем Индия и Китай (при том что их роль в глобальной экономике значительна) всегда сохраняли у себя финансовые ограничения. Однако никто из партнеров по BRICS не видит в отсутствии конвертируемого юаня или рупии не то что катастрофы, но и проблемы. В их цивилизационном пространстве приняты другие решения. Это вопрос выбора: либо мы придерживаемся интеграционной модели и в этом случае не можем принимать сепарационных решений, либо оказываемся на другом пути.

Британский философ, математик и нобелевский лауреат Бертран Рассел писал, что «труднее всего в жизни понять, какой мост надо перейти, а какой сжечь». Обсуждения нового мироустройства подобны маятнику с гигантской амплитудой — от деглобализации к запросу на новую солидарность. Мы поймем эти полярные позиции лучше, если разложим их на временную шкалу.

Нам необходимы, как мне кажется, сценарии с краткосрочным, среднесрочным и долгосрочным горизонтом. Они совершенно разные, но работать нужно одновременно со всеми. В краткосрочной перспективе важно восстановить цепочки поставок и сбалансировать финансовые системы, иными словами, ответить на насущные потребности людей и бизнеса. На среднем временном горизонте определяемся с тактикой и мобилизацией ресурсов и партнеров, а вдлинную работаем с главным конкурентным фактором — технологическим развитием.

Большинство стран мира пока предпочитают переждать шторм у себя в отсеке, задраив его наглухо. Глобальные производители на всех крупных рынках корректируют структуру бизнеса — не только в России и Европе, но и в Африке, и в Латинской Америке. И это понятный краткосрочный сценарий, который политики запустили в режиме ЧП.

Те же, кто способен думать на перспективу, говорят о новых глобальных торговых коалициях и новом контуре мирового доверия. В цивилизационных конфликтах возрастает роль небольших стран, находящихся на перекрестках цивилизаций. В силу своего размера и исторического опыта они могут оказаться в авангарде поиска инновационных ответов на вызовы современности и способствовать ослаблению поляризации в мире.

Так, в Армении, несмотря на тяжкие потрясения последних лет, возникают новые возможности. Благодаря своей исторической роли моста между цивилизациями — суннитской, шиитской, православной и европейской, — а также опыту посредничества в работе с подсанкционными странами у Армении появились шансы стать региональным хабом в области технологий, образования и здравоохранения. Мы с партнерами инициировали движение Move to Armenia для создания стимулирующей среды и комфортных условий для лучших ИТ- и креативных специалистов, приехавших в страну в последние месяцы. Два «единорога» у нас уже есть, попробуем вырастить еще двадцать. Этому будут способствовать и другие наши проекты.

Проблему нельзя решить на том уровне сознания, на котором она возникла, сказал Альберт Эйнштейн. Сейчас это особенно важно помнить.

Зачастую мы воспринимаем мир и действующих в нем лиц по функциям. Конфликт между странами? Это к политикам. Про деньги? Это к бизнесу. О ценностях — к деятелям культуры. Такое упрощение превращает нас в белку в колесе: усилий много, а движение условно, так как условны ярлыки.

Западная цивилизация, кажется, сделала все, чтобы подорвать доверие как к себе, так и внутри себя на всех уровнях — к системе, к институтам, к сообществам, к людям. Работать с новыми цивилизационными парадигмами должен другой круг людей. Человечеству нужны моральные лидеры, люди из разных сфер деятельности, готовые сообща обсуждать ключевые вызовы и искать ответы на них. Системный хаос требует выхода за пределы привычного каждой отдельной страте «тоннеля» мышления в попытке увидеть целостную картину. Именно такие люди должны сформировать новую рамку доверия — его кризис мы видим во всем мире, запрос на изменения глобальный. И здесь огромна роль людей из бизнеса не как сферы денег, а как сферы опыта.

Для меня это важно как для человека, который выстраивал отношения доверия на протяжении 30 лет не только между теми, у кого были деньги и кому они были нужны, не только между международными инвесторами и российскими компаниями и наоборот, но и в том числе в политических катаклизмах, в Карабахе. На вопрос «кто я» часто отвечаю, что я chief connector. Считаю, что роль толмача (даже не переводчика, а переговорщика) уникальна. Я вижу в этом свою миссию и как армянин, как часть народа, исполнявшего эту роль на протяжении всей своей истории. Живя на цивилизационном перекрестке, армяне столетиями учились соединять несоединимое, создавать торговые сети, охватывающие весь мир, и вовлекать в продуктивное взаимодействие представителей разных культур.

Три принципа, которые мы с партнерами закладывали в основу нашей деятельности еще в «Тройке Диалог» (в этом названии, кстати, тоже отражена идея посредничества в диалоге), а позже в бизнес-школе «Сколково», в сообществах Noôdome и «Атланты», в сотнях наших проектов в Армении: доверие, долгосрочное планирование, институциональный подход. Они до сих пор непреложны, хотя пока и существуют только в отдельных сообществах. Без доверия нет долгосрочной политики, и мы обречены на краткосрочные сценарии. Без доверия нет институтов, есть ручное управление и первобытная атомизация интересов.

Уверен, роль сообществ в построении лучшего будущего огромна. Привычные опоры — семья, род, община, религия и идеология, национальная и корпоративная идентичность — размываются, и наш личностный космос — это среда людей, которая калибрует, сохраняет и развивает ценности. Не исключаю, что в наших проектах возникнет такой уровень доверия, что даже юридическое оформление сделок будет простой формальностью, столь велика будет роль репутации участников. Только в такой среде мы создадим по-настоящему новый мир, а не будем метаться на развалинах старого. Если сообществом в итоге окажется вся страна, то это будет лучшая страна в мире. И неважно, конвертируемая в ней валюта или нет.