Пропагандистская триада: почему оппозицию объявили вне закона

«Враги народа» в логике обратного отсчета

Произошел очередной сдвиг в риторике государственных деятелей в отношении внесистемной оппозиции: глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров назвал ее лидеров «врагами народа», превратив пару из «иностранных агентов» и «пятой колонны» в полноценную триаду. Затем «враги народа» были названы поименно на митинге в Грозном. Никакой президентской критики не последовало. Более того, вскоре глава кремлевской администрации высказал одобрение управленческой деятельности чеченского руководства.

Значение термина «внесистемная оппозиция» кардинально изменилось, ее представителей автоматически приравняли к нарушителям закона. «Это те, кто находится вне легитимного политического поля страны, это те, кто в своей деятельности не остается в рамках закона и готов его нарушать, в том числе и во вред стране», — интерпретирует слова Кадырова пресс-секретарь президента.

Так начинается выборный год.

Выборы как шанс для оппозиции

В авторитарных режимах, допускающих ограниченную электоральную конкуренцию партий, правители рано или поздно сталкиваются с проблемой скачкообразного роста оппозиционной мобилизации на общенациональных выборах. Находящиеся в политическом гетто оппозиционные группы вдруг становятся способны бросить вызов режиму. Их партийный список или кандидаты получают значительную или даже мощную электоральную поддержку, и на призыв защитить отданные за оппозицию голоса откликаются, выходя на улицы и площади, десятки и сотни тысяч людей.

Так было на Филиппинах в 1986 году, в Никарагуа в 1990 году, в Зимбабве и других африканских странах после введения многопартийности в 1990-е годы, в Египте в 2000-е годы и во многих других странах. Не всегда протест приводил к изменению режима, но те, кому удалось удержаться у власти, урок усвоили: если не хочешь устанавливать жесткую диктатуру, то к выборам нужно готовиться.

В России в декабре 2011 года власть впервые на практике узнала, что такое выход на улицу не 300–500 активистов, а более 100 тыс. человек — под лозунгом «За честные выборы!». Потребовалось много усилий, чтобы начавшуюся снизу политическую трансформацию удерживать в рамках согласованных шествий и митингов.

После успешного для власти завершения электорального цикла возможности оппозиционной мобилизации значительно уменьшились: разочарование в протесте было неизбежным. Снижение его уровня оказало влияние на политику в отношении внесистемной оппозиции: 6 мая 2012 года на Болотной площади начался «мрачный период, эвфемистически называемый нормализацией», как охарактеризовал подобные процессы политолог Адам Пшеворский в своей книге «Демократия и рынок». Основными мерами реакции стали выборочные показательные репрессии против участников уличного протеста, ужесточение наказаний за нарушения при проведении массовых акций, усиление давления на гражданские ассоциации и независимые СМИ, аресты лидеров уличного протеста, развертывание пропагандистской кампании в официальных СМИ, направленной против уличного протестного движения.

Стратегия «нормализации» постепенно стала рассматриваться руководством страны в перспективе следующих выборов. «Нормализовать» нужно было так, чтобы не допустить повторения, возможно, в большем масштабе массовых уличных протестов на следующих федеральных выборах.

Критическим моментом стали выборы мэра Москвы в сентябре 2013 года. «Единая Россия» помогла кандидату от внесистемной оппозиции Алексею Навальному с прохождением муниципального фильтра, ожидая, по всей видимости, его провала. Но итоги оказались тревожными для власти. По официальным данным, кандидат от внесистемной оппозиции набрал почти 30% голосов, хотя возможности для агитации у него по сравнению с действующим мэром были ничтожны. Последний с трудом избежал второго тура.

Стало ясно, что нужно искать новые решения для предотвращения возможного неблагоприятного развития событий на следующих федеральных выборах. Однако временной горизонт для действий власти оказался довольно коротким. К выборам парламента в декабре 2016 года (в тот момент перенос их даты на сентябрь еще не состоялся) и выборам президента в марте 2018 года власть должна была устранить или хотя бы минимизировать угрозу электорального и постэлекторального протеста. Происходящее в стране стало рассматриваться через призму достижения цели беспроблемного прохождения через электоральные перипетии 2016–2018 годов. Все, что годилось для этого, пошло в дело.

Часто задают вопрос, который должен показать как минимум непоследовательность власти: если внесистемная оппозиция так слаба, что не представляет никакой угрозы, то почему ей уделяется столько внимания со стороны власти? Как представляется, она руководствуется трезвым расчетом. В тот момент, когда недовольные электоральным обманом граждане захотят выразить протест на площадях, те, кто мог бы его возглавить, должны покинуть политическую арену — сойти с дистанции, уехать из страны, отправиться в лагерь или быть условно осуждены. Тогда трудно будет вырабатывать эффективную повестку протеста. А главное, если люди все-таки проголосуют не за партию власти, ее сателлитов и лояльную оппозицию, то некому будет организовать массовый мирный уличный протест.

Угроза режиму и угроза режима

События осени и зимы 2013–2014 годов на Украине пришлись весьма кстати. После отторжения Крыма от Украины и присоединения его к России был сделан огромный шаг к исключению риска на парламентских выборах, на которых внесистемная оппозиция могла бы получить плацдарм для подготовки к выборам президента.

Теория отвлечения, популярная версия которой изложена в фильме «Хвост виляет собакой», работает таким образом, что чем меньший временной горизонт имеет авторитарный лидер или режим в целом, тем больше вероятность продуцирования внешних конфликтов (идея разрабатывается исследовательницей авторитарных режимов Эрикой Франц). Другими словами, когда возникает угроза авторитарному правителю потерять в довольно короткой временной перспективе власть, он старается отвлечь внимание подданных маленькой победоносной войной.

При этом, согласно другой теории — мягкого балансирования (объясняющей, как относительно слабые страны могут успешно противостоять мировым гегемонам — США и Евросоюзу), опасность перерастания конфронтации в прямое военное противостояние фактически исключается. Это значит, что внешнюю политику можно смело использовать для нужд внутренней. Никакой «третьей мировой» из-за сирийских, турецких и далее по списку дел, которые облегчают проведение репрессивной политики против внесистемной оппозиции, не будет. Значит, риска от внешнеполитической конфронтации не так много, а эффект от нее во внутренней политике огромный.

Теперь, если все-таки массовый протест в России создаст угрозу режиму, у того будут развязаны руки для силового подавления. В контексте квазивоенного конфликта с Западом расправа с «иностранными агентами», «пятой колонной» и «врагами народа» не сможет вызвать масштабного возмущения. Зато нарастающая угроза такой расправы должна предотвратить массовый выход на улицу. Все, кто входит во властные круги, в число выгодоприобретателей от продления путинского правления, работают на усиление этой угрозы. Кто как умеет.