Контрольное взвешивание: о чем спорили Вячеслав Володин и Максим Орешкин
Председатель Государственной думы Вячеслав Володин прервал выступление в палате министра экономического развития Максима Орешкина в рамках правительственного часа. Сразу следует оговориться: никаких политических последствий — кратко-, средне- и долгосрочных — этот инцидент иметь не будет. Более того, он не имеет отношения к реальным экономическим и политическим процессам в стране. Этот эпизод можно подвергнуть семиотическому анализу: кто какой сигнал послал и зачем. Экономический фон спора тоже существует, но очень отдаленный.
Политический бодибилдинг
Вячеслав Володин демонстрирует городу и миру свой политический вес. Старожилы парламента (в частности, в лице Владимира Жириновского) не припомнят, когда в последний раз наблюдалось схожее атмосферное явление. Разве что в 1990-е, в эпоху противостояния коммунистического парламента и либерального правительства, да и то тогда дослушивали друг друга до конца, потому что действительно важно было ответить и архиважно уязвить оппонента. Это была политика. Сейчас это скорее бодибилдинг: вот, посмотрите, какие у меня административные бицепсы и политические трицепсы, я могу прервать выступление министра и отчитать его, как мальчишку, в жанре «садись два — придешь в следующий раз с родителями». Или нет — с родителями не надо: прерывать речь премьера спикер нижней палаты парламента едва ли готов.
Спикер уже не раз пытался продемонстрировать как бы реальную роль Думы в политическом процессе. Его можно понять: важно уйти от репутации бешеного принтера. Однако от того, что Володин принял самое деятельное участие в гонке лояльностей по отношению к президенту, объявив, что в обществе есть запрос на изменение Конституции, имидж Госдумы не улучшился. Как не воспринимается всерьез и эпизод с министром Орешкиным. Институты в России имитационные, значит, и спор с министром — тоже имитационный. В лучшем случае спектакль. В худшем — цирк. Разумеется, это не грозит Орешкину ни отставкой, ни, что называется, неприятностями по работе. В Кремле за происходящим если и наблюдали, то скорее со снисходительной улыбкой.
Впрочем, по этому инциденту можно судить о господствующем в истеблишменте типе экономического мышления. Речь вроде бы шла о том, что Министерство экономического развития должно обеспечивать трехпроцентный годовой экономический рост, а дало всего 2,3% ВВП за прошлый год, спрогнозировав на 2019-й 1,3%. «Что делает министерство для развития экономики?» — воскликнул председатель Государственной думы.
Во-первых, этот вопрос, пожалуй, он мог бы адресовать всему политическому истеблишменту, включая Думу, которая поучаствовала в создании рестриктивной законодательной рамки, препятствующей экономическому росту в стране: политическая атмосфера определяет экономические тренды. Это вам расскажет любой предприниматель и даже олигарх. А в целом у нас на экономический рост и инвестиционный климат и его деградацию в большей степени влияют ФСБ, МВД и прочие силовые структуры, чем Министерство экономического развития.
Во-вторых, дайте денег налогоплательщиков на еще пару Крымских мостов плюс мост на Сахалин, и ВВП в России преодолеет планку 3%, да и инвестиции подпрыгнут на радость Росстату. Это рост за счет государственных проектов, государственных инвестиций, государственных интервенций. Свободный от государственного вмешательства сектор экономики сжимается. Отсюда и снижение доходов от предпринимательской деятельности и от собственности, увеличение чуть ли не до советских уровней социальных выплат, рост доли легальной зарплаты на фоне четырех лет падения реальных доходов населения. В теневом секторе, где теплится жизнь, по самым скромным оценкам, 20% населения, доходы падают. Государство же увеличивает фискальное бремя ради того, чтобы забрать деньги у налогоплательщиков, а потом вернуть им же эти же деньги в виде благодеяния — национальных проектов и социальных бенефиций, перечисленных в послании президента.
Распределительный вопрос
Об этих-то проектах и хотел поговорить Володин с Орешкиным. То есть о банальном доведении госденег до получателей. Но это не экономика. И не экономическое развитие. Министр предполагал, что ему предстоит разговаривать о малом и среднем бизнесе, доля которого в экономике России смехотворна, Володин счел этот разговор в принципе ненужным. Хотя ровно об этом, если не только об этом, и стоит говорить, если речь идет о рыночной экономике, а не об олигархически-бюрократической модели монопольного государственного капитализма. Общий кризис которого, говоря в марксистских терминах, мы сейчас и наблюдаем.
ВВП, десятые доли процентов которого определяются государственным участием, не заслуживает серьезного разговора. Серьезного разговора заслуживают размер, качество и структура инвестиций, реальные располагаемые доходы, масштабы конкуренции в экономике, доля частного сектора и положение малого и среднего предпринимательства, масштабы трудовой миграции и состояние рынка труда, неравномерность развития регионов и неравномерность развития добывающей и обрабатывающей промышленности, спад инвестиций в 37 регионах в 2018 году и так далее. Спросили ли бы у профессиональных экспертов, о чем стоит говорить с министром, они бы подсказали. Это как в анекдоте: «Что ж вы делаете?! Спросили бы у Рабиновича!» — «У какого Рабиновича?» — «Да у любого!»
А кто до кого довел или не довел деньги на нацпроекты или что-то в этом роде — это проблема администрирования и вопрос к бюрократии. Хотя и на него у Орешкина был ответ: об этом сугубо по техническим причинам преждевременно разговаривать. Но в нашей политической культуре важнее показать свой административный вес и имитировать серьезный разговор, чем обратить внимание на критически важные проблемы. Имеющие отношение к ВВП и, прежде всего, его качеству.
Публично отчитать министра можно. Это не прибавит популярности парламенту, уровень доверия к которому стабильно низок. И едва ли отчаянная смелость спикера всерьез впечатлит президента, который, судя по всему, и должен был стать главным зрителем разыгранной мизансцены. От него ждали аплодисментов. И совершенно напрасно. А вот чего сделать нельзя, так это вести себя как учитель с учеником, например с министром финансов. В такой ситуации стали бы понятны реальный административный вес парламента и его подлинное политическое влияние.
