Избирательная память: о чем не сказал глава ФСБ Александр Бортников
Для меня остается загадкой, почему органы госбезопасности современной России отсчитывают свою историю с 20 декабря 1917 года, с создания ВЧК. Казалось бы, для демонстрации многовековой преемственности российских государственных институтов было бы логично выбрать точкой отсчета как минимум создание николаевского 3-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (1826 год). А можно и с петровских времен считать или даже раньше. Немаловажно, что в таком случае можно было бы дистанцироваться от бесчеловечных деяний советских чекистов, особенно в сталинское время. Еще проще избрать точкой отсчета 1992 год: новое государство — новые спецслужбы. Хочется отделаться от возникающего подозрения: а вдруг и не хотят отказываться от наследия — чтобы все боялись!
Наследство по частям
Глава ФСБ Александр Бортников в своем юбилейном интервью «Российской газете» как умелый пропагандист формулирует ряд очевидных тезисов: об объективно существующих угрозах для безопасности государства, о необходимости органов госбезопасности, о существовании многочисленных мифов, о существенных отличиях современных органов госбезопасности от чрезвычаек первых лет советской власти. Но наряду с этим аудитории внушаются отнюдь не демократические установки о роли и месте спецслужб в обществе, часто советского происхождения, делаются бездоказательные и противоречащие фактам утверждения.
«Открещиваться от слова «чекист» — это все равно что предавать забвению поколения наших предшественников», — говорит Бортников. Но если вы действительно хотите хранить память обо всем, если признаете институциональную преемственность от ЧК, гордитесь какими-то действиями ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, то неминуемо должны признать свою ответственность хотя бы в качестве института за преступления, которые эти органы совершали: массовые бессудные расстрелы заложников чекистами Дзержинского, участие в депортациях «раскулаченных» крестьян огэпэушниками Ягоды, участие в пытках и казнях подчиненных Ежова и Берии, преследования инакомыслящих кагэбэшниками Андропова и т.д. Это уж точно не подлежит забвению. Наследство принимают целиком, включая все неприятные вещи, с ним связанные.
Вряд ли можно согласиться с тем, чтобы преступления сотрудников ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ всех рангов деликатно называли «перегибами на местах». От руководителя ФСБ сегодня хотелось бы услышать в первую очередь слова безоговорочного осуждения преступных практик советских спецслужб и заверения в духе «никогда более».
Объективная сторона
Многое из высказанного в интервью вызывает желание возразить, но две фразы очевидным образом противоречат установленным современной исторической наукой фактам. Вот первая из них: «Архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов. Планы сторонников Л.Троцкого по смещению или даже ликвидации И.Сталина и его соратников в руководстве ВКП (б) отнюдь не выдумка, так же как и связи заговорщиков с иноспецслужбами. Кроме того, большое количество фигурантов тех дел — это представители партноменклатуры и руководства правоохранительных органов, погрязшие в коррупции, чинившие произвол и самосуд».
Хочется понять: что подразумевается под объективной стороной? Если это «антисоветские разговоры» или обсуждение планов смещения Сталина с поста генсека, доказательства найти можно. Доказательств работы осужденных на открытых московских процессах с зарубежными разведками или подготовки ими убийства вождя пока никто не видел, если не считать доказательствами давно признанные фальшивки. Указание на принадлежность фигурантов открытых процессов к номенклатуре само по себе ни о чем не говорит. Подсчеты показывают, что в числе жертв Большого террора простых рабочих и крестьян было намного больше, чем партийных и советских чиновников (более 2/3 арестованных были рабочими и крестьянами). Как оправдание выглядит ссылка на 20 с лишним тысяч репрессированных в 1933–1939 годах чекистов, тем более на фоне 3 млн арестованных чекистами в те годы.
Вторая цитата — «массовые политические репрессии закончились после принятия постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 года» — выглядит очень странно, учитывая миллионы жертв политических репрессий во времена Берии. Чего только стоят организованные НКВД депортации целых народов, включая стариков и детей (более 3,5 млн человек). Не говоря уже о том, что осталась без оценки роль ОГПУ-НКВД в организации ГУЛАГа.
Нельзя не обратить внимания на неловкую попытку завуалировать очевидный провал советских спецслужб накануне и в начале Великой Отечественной войны. «К ноябрю 1942 года германская разведдеятельность в глубоком советском тылу была полностью парализована», — говорит Бортников. Даже если полностью поверить этому утверждению, возникает вопрос: почему только к ноябрю 1942 года? Многочисленные мемуары и документы свидетельствуют об активных действиях антисоветских подпольных и диверсионных групп во время отступления советских войск. Есть исследования, показывающие, что противостоять им во многом помешала концентрация усилий на фальсификациях дел против мнимых врагов народа.
Доступность информации
Еще одна небезобидная тема: эксплуатация образа американской военной угрозы. Начиная с времен холодной войны советским, а потом российским гражданам предъявляются цитаты американских политиков разной степени достоверности, планы вооруженной агрессии, иногда соответствующие американским источникам, иногда нет. Хочется спросить: а у советских военных не было планов использовать ядерное оружие против США? Военные всегда составляют планы будущих войн — это часть их работы. Давайте сделаем эти материалы доступными исследователям, как американцы. Тогда сравним и сделаем выводы, опираясь на полную информацию.
Тут возникает важнейшая тема: доступность информации об истории наших спецслужб. Значительное количество документов советского времени, в том числе 30-х годов, все еще под грифом «секретно». В частности, не рассекречены следственные дела нереабилитированных лиц. Какие могут быть секреты 30–70-х годов прошлого века? О методах работы спецслужб можно прочитать во множестве книг. Действующих с тех времен сотрудников сложно представить. Между тем сложившаяся система не дает возможности дать как историческую, так и правовую оценку действий спецслужб, в том числе назвать преступников преступниками.
Показательно дело Лаврентия Берии. Обвинения в шпионаже выглядят очевидной фальшивкой, но реабилитация министра внутренних дел СССР по этому обвинению без правовой оценки его истинных преступлений была бы крайне негативно воспринята обществом. Без правовой оценки деятельности спецслужб в советское время, базирующейся на всем комплексе имеющихся документов, современным сотрудникам трудно будет избавиться от приклеившихся с того времени негативных образов. В современном государстве спецслужбам не обойтись без осмысления своей истории вместе со всем обществом и с опорой на тщательное изучение фактов.
