Дипломатические инвестиции: как строить долгосрочную внешнюю политику
Представим Россию в виде большого инвестиционного фонда, в котором основные направления внешней политики соответствуют крупным инвестиционным проектам. Насколько сбалансирован российский инвестиционный портфель? Какова доходность сделанных вложений? Велики ли текущие и прогнозируемые инвестиционные риски? Как бы выглядел экспресс-аудит эффективности российской внешней политики в этой системе координат?
Эти вопросы принципиально важны для фонда, который играет вдолгую, а только так и может играть государство. Решения, которые сегодня выглядят тактически выгодными, могут оказаться проигрышными или вообще не иметь никакого значения через 20 лет. Рынки появляются и умирают — так и во внешней политике оценивать сегодняшний портфель нужно исходя из того, в каком состоянии мы хотим увидеть Россию как внешнеполитического игрока спустя 15–20 лет.
Активность на рынке
Как минимум один показатель успехов нашего фонда очевиден: стоимость его акций пока растет быстрее стоимости его активов. То есть Россия имеет больше влияния в мире, чем должна была бы иметь исходя из ее объективного положения в мировом населении, в глобальной экономике и финансах. Наши акции на политических рынках нередко котируются выше, чем акции эмитентов с куда бóльшими активами (например, Европейского союза). Российская дипломатия успешно использует эффект мультипликатора в мире, где весьма ценятся оперативность, напористость и последовательность внешнеполитических решений.
Российской внешней политике подчас удается при минимальных инвестициях добиваться максимально высоких показателей текущей политической доходности. Достаточно сослаться на возвращение России на Ближний Восток, где буквально за два-три года из маргинала она превратилась чуть ли не в главного внешнего игрока, не имея на это, казалось бы, никаких объективных оснований и вложив в регион несоизмеримо меньше материальных средств, чем, скажем, Соединенные Штаты. Российская политика на Ближнем Востоке — по сути, классический успешный стартап. Равноправное российско-китайское политическое партнерство при несопоставимости экономических потенциалов двух стран — еще один пример эффективной инвестиционной стратегии.
Высокие риски
Однако проблем в нашем фонде тоже хватает. Набор инвестиционных инструментов, которыми располагает сегодня российская внешняя политика, остается крайне ограниченным. Российские интересы в мире обеспечены преимущественно инструментами трех типов — обновленным и эффективным военным потенциалом (в том числе ядерным), привилегированными позициями в международных организациях (в первую очередь в Совбезе ООН) и заметной ролью на мировых сырьевых рынках (прежде всего углеводородных). Инструментарий пока надежный, но его применимость далеко не всегда очевидна, а относительная ценность в XXI веке имеет тенденцию к девальвации. С высокотехнологичными инвестиционными инструментами, чьи котировки в мировой политике стабильно повышаются, такими как образовательный и научно-технический потенциал, инновационный ресурс и социальный капитал, у нас дела обстоят не лучшим образом. В конце концов, именно технологическое отставание в стратегической перспективе создаст для России риски ослабления оборонного потенциала.
Другая проблема российского внешнеполитического портфеля — высокие риски, превращающие многие инвестиционные проекты в спекулятивные комбинации. К числу рискованных спекуляций можно отнести, например, поддержку правых популистов в Европе или левых режимов в Латинской Америке. Оптимальное сочетание надежности, доходности и ликвидности — головная боль для любого инвестора. На мировой арене Россия сегодня выступает как агрессивный инвестор, у которого спекуляция, неожиданные для конкурентов решения и внезапные тактические ходы — неотъемлемая часть инвестиционной стратегии. Но спекулянтов как на финансовых, так и на политических рынках мало кто любит. Тем более что в мировой политике Россия нередко выглядит «потрошителем проблемных активов» вроде финансового хищника Гордона Гекко из фильма Оливера Стоуна «Уолл-стрит». Как будут выглядеть долгосрочные издержки такой тактики, когда мы в 2035 году будем оценивать эффективность своих подходов?
Третья проблема — неясность стратегии выхода из многих затратных инвестиционных проектов. Какова стратегия выхода, например, из сирийского конфликта? Сможет ли Россия успешно конвертировать свою военную вовлеченность в Сирии в устойчивое политическое влияние — выиграв войну, не проиграть мир? Как выходить из многочисленных кризисных ситуаций на территории бывшего СССР, в которые Москва уже серьезно вложилась и экономически, и политически? Опыта упорядоченного, заранее спланированного выхода из политических инвестиционных проектов у нас почти нет, а вынужденные импровизации во многих случаях влекут за собой потерю не только ожидаемого инвестиционного дохода, но и части вложенного политического капитала.
Есть и такая проблема, как завышенные ожидания общества от внешнеполитического инвестирования, представления о том, что искусство внешней политики способно компенсировать существующее неравенство потенциалов России и ее многочисленных оппонентов. Или о том, что политическая конъюнктура будет неизменно нам сопутствовать и доходность наших политических капиталовложений будет лишь возрастать — например, в связи с необратимостью и постоянством снижения глобальной роли США и Евросоюза и возвышения Китая в ближайшие десятилетия. Нельзя полностью исключить и прямо противоположного тренда — восстановления пошатнувшегося единства Запада и накопления системных ограничителей в развитии Китая и группы БРИКС в целом. Никаких гарантий здесь нет; в свое время финансовый гуру Уоррен Баффетт заметил: «Если вы не в силах наблюдать, как рынок на ваших глазах падает на 50%, то вам не стоит заниматься инвестированием».
Оптимизация портфеля
Еще одно условие успешной инвестиции — постоянная готовность к анализу допущенных ошибок и просчетов. Как только инвестор начинает верить, что знает о рынке все или почти все, можно смело прогнозировать грядущие убытки. Никто и никогда не достигал успеха, не потеряв своих денег. А потому уверенность в неизменной правильности всех принимающихся внешнеполитических решений, в отсутствии альтернатив избранной когда-то инвестиционной стратегии — дело всегда опасное, аккумулирующее дополнительные риски.
России предстоит сложный период перестройки ее социально-экономической модели, предполагающий максимальную концентрацию ресурсов и усилий на решении задач внутреннего развития. В этих условиях разумно было бы оптимизировать нашу внешнеполитическую инвестиционную активность, сменив портфель агрессивного роста международного влияния на умеренно консервативный портфель сохранения уже достигнутых позиций. Это предполагает расширение линейки инвестиционных инструментов, диверсификацию внешнеполитических активов, последовательную минимизацию рискованных агрессивных инвестиций спекулятивного типа, наращивание объемов долгосрочных высоконадежных инвестиционных проектов.
На повестке дня стоит задача выхода из непрофильных инвестиционных проектов, оздоровления внешнеполитического портфеля, включая даже списание части «проблемных» активов. Нужно определиться с критическими условиями выхода из позиций. По каждому инвестиционному проекту должен иметься заранее определенный набор критериев, при котором следует принимать экстренные меры. В противном случае «хвост будет вилять собакой» и решения по политическим инвестициям окажутся во власти не самого инвестора, а объектов его инвестиций, будь то лидеры непризнанных образований на территории бывшего СССР или правители далеких слаборазвитых стран.
Понятно, что ревизия внешнеполитического инвестиционного портфеля должна проходить постепенно и предсказуемо для наших партнеров, союзников и друзей. Репутация инвестора, его надежность стоят дорого как в финансовом, так и в политическом мире. Тем более в том нестабильном, изменчивом и полном неожиданностей мире, в котором нам предстоит жить.
