Смена повестки: что привело к новым московским протестам
Московский протест, вновь активно выплеснувшийся на улицы, можно рассмотреть с трех сторон. Есть две противостоящие — власть и оппозиция. И есть народ, который в основном ведет себя безмолвно, но не бездумно.
Новые реалии
Нынешняя избирательная кампания в Мосгордуму проходит в принципиально иных условиях, чем аналогичная кампания пятилетней давности или даже выборы в Госдуму в 2016 году. Тогда действовал фактор крымской консолидации — мощнейший в 2014-м и менее сильный, но все равно влиятельный в 2016-м. Отсюда и убедительные победы властных или согласованных с властью кандидатов почти во всех округах. Выборы были сочетанием выражения лояльности и надежды на лучшее.
Сейчас ситуация принципиально изменилась. Крымская тема рутинизировалась, геополитика надоела, в экономике с 2014 года стагнация, время от времени переходящая в рецессию, с которой борются с помощью изменения статистических методик. Политические программы по телевизору смотрят все реже и все недоверчивее. Еще до повышения пенсионного возраста и роста НДС (и, соответственно, цен в магазинах) наметились признаки протестного голосования: в Москве на муниципальных выборах 2017 года в ряде районов, в основном центральных и примыкающих к ним, победила оппозиция. Те выборы прошли при низкой явке, что увеличило удельный вес идеологического либерального электората. Сейчас явка ожидается большей, но и уровень протестности вырос. Это видно и по московским настроениям, и по голосованиям в регионах (домохозяйка из ЛДПР, победившая единоросса на выборах мэра Усть-Илимска, — наглядный пример).
В этой ситуации и у власти, и у оппозиции возникают воспоминания о конце 1980-х годов, несмотря на все различия и разницу повесток (в современной России нет дефицита, измотавшего советских граждан). Разумеется, приоритеты у них противоположные.
Логика власти
Проблема принятия решений в российской политике — в постоянном опасении выглядеть слабыми. В советское время слово «компромисс» считалось бранным, соглашатель презирался даже больше, чем открытый враг, либерализм характеризовался как гнилой или недопустимый. Укоренилась аппаратная мудрость, что лучше перестараться, чем наоборот. В первом случае посочувствуют: «Мужик ты хороший, в следующий раз будь осторожнее». Во втором — заподозрят в трусости, а то и в скрытой нелояльности: «Я бы в разведку с тобой не пошел».
Сейчас на эту традицию наложилась «травма перестройки», искренняя уверенность в том, что Михаил Горбачев проиграл, потому что уступал и недооценил опасность тогдашней оппозиции. Действительно, что могут сделать несколько десятков законодателей от Москвы или даже несколько сотен оппозиционных депутатов в условиях, когда на Съезд народных депутатов избраны 2250 человек и подавляющее (агрессивно-послушное, как назвал его один из тогдашних лидеров оппозиции Юрий Афанасьев) большинство лояльно власти и лично Горбачеву. А потом все быстро рухнуло: перефразируя Розанова, Союз слинял в три дня.
Отсюда распространенная точка зрения: надо было бы действовать, как китайские власти на площади Тяньаньмэнь, и все было б хорошо — были бы мировыми лидерами. Многочисленные отличия СССР от Китая, роковой отказ от реформ в «нефтяные» брежневские годы в расчет не принимаются. Торжествует нехитрая логика: не уступать. Отсюда и нынешние действия в отношении оппозиционных кандидатов и их сторонников. И ночные обыски, и вызовы к следователям, и превентивные задержания, и Росгвардия в центре Москвы. Но при этом есть и понимание, что слишком сильно зажимать рискованно, особенно в условиях, когда горожане рассержены. Поэтому задержанные перед акцией кандидаты успевают приехать к ее финишу, с тем чтобы оказаться снова задержанными. И тут же негодуют наиболее жесткие лоялисты, требующие «тащить и не пущать».
Логика оппозиции
Что касается так называемой внесистемной оппозиции, было бы странно, если б она не использовала изменившуюся ситуацию; поэтому рядовые выборы в Мосгордуму стали столь значимым событием, своего рода репетицией, смотром сил перед думскими выборами 2021-го.
Но дело не только в этом — оппозиция выходит из состояния «окукливания», в котором находилась после присоединения Крыма, и, что для нее еще более важно, из тени 1990-х годов. Перестают действовать традиционные аргументы против демократов, успешно работавшие много лет, — не только страх перед смутой, но и обвинения в причастности ко всякого рода злоупотреблениям того времени (от приватизации до применения административного ресурса на президентских выборах 1996-го). У оппозиции есть своя травма, связанная с той эпохой, с упущенными возможностями и бесконечным выяснением вопроса, кто же в этом виноват. Надо ли было проводить приватизацию «по Гайдару» или же ей должна была предшествовать демонополизация «по Явлинскому». Теперь же произошла смена поколений. Для многих из вышедших на улицы в субботу эти споры — малоинтересная история.
С новым поколением протестующих появилась и новая генерация оппозиционеров — те самые кандидаты. Во-первых, у них есть хоть и небольшая, но история успеха — выборы 2017 года в Москве, — которая по крайней мере пока не перекрывается неудачами. Это, конечно, муниципальный уровень, но на фоне проблем их предшественников уже немало и для них, и для их сторонников. Во-вторых, у них самих нет прошлого из 1990-х, за которое можно было бы упрекнуть. Некоторые их сторонники тогда еще не родились, а они в то время учились в школах или институтах. В-третьих, они соединяют местную и федеральную повестку, отталкиваясь от первой и привлекая к себе не только политических оппонентов власти, но и гражданских активистов. Это свойственно не только Москве, но и, например, Екатеринбургу (вспомним историю с храмом в сквере).
Логика населения
Логика обычных граждан выглядит более сложной. С одной стороны, число митингующих увеличивается (минимум 10 тыс. участников несанкционированной акции — такое в Москве происходит впервые за долгие годы), но в целом народ не спешит на улицы, занимая позицию зрителя. Так удобнее и безопаснее. Никто не отменял ни приоритета частных интересов, ни садовых участков. Кроме того, массовость акций прямо связана с ощущением, что на них можно добиться реального и немалого успеха. В противном случае она упирается в потолок.
С другой стороны, ценность стабильности для населения в последние годы резко снизилась. Растет раздражение, выражающееся в разных формах, нередко свойственных интернет-культуре, как это было в других форматах в позднесоветское время. Сейчас меньше популярных анекдотов, зато есть, к примеру, массовые дизлайки официозной альтернативе сериалу «Чернобыль» или многочисленные политизированные фотожабы. Информационная среда для оппозиции выглядит более комфортно, чем даже в 2011 году, когда можно было успешно поднять ответную консервативную волну под лозунгами патриотизма и стабильности. Сейчас такой возможности не видно: люди слишком усталы и недоверчивы. Многие из тех, кто уходит от власти, не приходит и к оппозиции, но не отвергает априори ее аргументы, как было еще совсем недавно.
