Свобода свалки: как решить мусорную проблему в Подмосковье
Проблема утилизации твердых бытовых отходов (ТБО), которая всколыхнула всю страну, для России совершенно не нова: во многих городах с ней сталкиваются десятилетиями, как, например, в Калининграде со свалкой у поселка им. А. Космодемьянского или в Екатеринбурге с полигоном на Широкой речке. Недавние события сначала в Балашихе, потом в Волоколамске и Коломне подтверждают старое российское правило: в Москве реагируют только на то, что происходит в непосредственной близости от нее.
А происходит там полномасштабная экологическая катастрофа.
Полигоны, а попросту свалки, закладывались еще в советские времена, когда жители производили мусора в разы меньше, а власти могли мечтать, что при коммунизме проблема будет решена некими новыми методами. Из действующих в Московской области свалок большинство было запущено до 2000 года, так что полигоны просто продолжают переполняться. Что неудивительно: Москва производит в год до 10 млн т ТБО.
Я не буду описывать негативное влияние свалок на здоровье и экологию — об этом сказано достаточно. Сегодня более важен анализ причин случившегося и оценка того, как можно выйти из сложившейся ситуации.
Отходы на рынке
Эксплуатация свалок в современной России стала одним из самых криминализированных видов бизнеса. Обычно свалки создаются без необходимых разрешений, а размещение на них отходов производится несанкционированно. По словам министра природных ресурсов и экологии Сергея Донского, в 2016 году в России было выявлено 153 тыс. мест незаконного захоронения мусора, а на нарушителей экологических норм в связи с этим было наложено штрафов почти на 1 млрд руб.
Долгие годы столица жила на авось, предпочитая недоиспользовать хотя бы минимально соответствующие российским стандартам полигоны, на которых проводился сбор биогазов и имеется комплекс очистительных сооружений: когда свалка «Кучино» в Балашихе была закрыта, практически никто не стал поставлять мусор на полигон «Тимохино», выставлявший счет почти 800 руб. за тонну. Этот подход давно нужно было менять.
Самые смелые планы московского правительства предполагают строительство десяти мусоросжигательных заводов (решение о возведении четырех уже принято). Между тем большую часть мусора в наиболее развитых странах не сжигают, а перерабатывают. Комплексная переработка давно стала серьезным бизнесом (в Германии его оборот составляет €70 млрд в год с числом занятых до 250 тыс. человек). Бизнес этот столь успешен, что в стране не только сортируется и перерабатывается до 75% мусора, но успешно разобраны и рекультивированы все ранее существовавшие свалки (в Швеции, где утилизируется 99% мусора, его даже принимают на переработку на коммерческой основе из других европейских стран).
Важнейшим элементом европейской переработки ТБО являются современные технологии, позволяющие с середины 2000-х годов не сжигать органические отходы, составляющие до 30% мусора, а перерабатывать их в компост, который затем либо продается дачникам, либо используется в городских программах озеленения. Именно гниение органических фракций, кстати, мучает жителей Подмосковья, но никакие программы утилизации, о которых ведут речь российские власти, внятных рецептов работы с ними не содержат.
Можно ли повторить этот опыт в России? Думаю, да, но для этого нужно изменить не столько систему работы со свалками, сколько менталитет отечественного чиновничества.
Реновация мусора
Начать следует с очевидного: с регулирования. По всей Европе давно существует система раздельного сбора мусора и отдельного сбора его наиболее опасных компонентов. На это можно ответить, что россияне не немцы; но тут появляется иной аргумент. Сегодня средняя московская семья платит за вывоз мусора 270–360 руб. в месяц; средняя семья в Берлине — €19,75–30,25. Учитывая более низкие издержки на транспорт и переработку в России, можно было бы установить тариф, приближенный к нижней границе немецкого, и, что самое важное, применять его только к нерассортированному мусору. В случае если жильцы будут собирать его раздельно (пластик / металлические изделия / бумагу и картон / пищевые отходы), тариф может быть уменьшен в пять-шесть раз. Такая политика, я убежден, приведет к быстрой самоорганизации в рамках ТСЖ и повышению эффективности сбора отходов. Программа введения в Москве такой системы за три-четыре года будет поважнее перестилания плитки или организации велопроката.
Параллельно правительство Московской области должно принять закон о запрете ввоза мусора из Москвы, например, с 1 января 2021 года, что побудит городские власти начать строительство современных заводов по его переработке на территории Новой Москвы. В качестве оператора программы следовало бы выбрать одну из хорошо зарекомендовавших себя в данной сфере европейских компаний, освободив ее от всех налогов и отказавшись от взимания НДС с ввозимого оборудования. Из платы, вносимой за вывоз мусора, городские власти могли бы оплачивать его транспортировку до мусороперерабатывающего завода и затраты предприятия на его сортировку (в случае необходимости), в то время как уже рассортированный мусор мог бы приниматься бесплатно. Текущие цены на основные виды вторсырья на европейском рынке составляли в 2016 году: на стекло — около €50 за тонну, на картон — чуть выше €110, на бумагу — €210–230, на твердый пластик — €310 за тонну, а объемы только трансграничной торговли, например, пластиком из вторсырья достигают 680–770 тыс. т в месяц. Иначе говоря, если решительно ввести современное европейское регулирование и обеспечить выход профессионалов на рынок, проблему можно решить. Более того, часть средств, собираемых с граждан, могла бы направляться на оплату работ по разбору уже сформировавшихся свалок.
Мусор — это проблема современного мира, которую нельзя решить несовременными средствами. В России накоплен слишком большой опыт по бездарному захоронению разного рода отходов, вспомним хотя бы озеро Карачай в Челябинской области, куда сбрасывали радиоактивные отходы комбината «Маяк», а потом и по героической борьбе с неизбежными последствиями. Думается, пора искать более современные стратегии, даже если они не принесут кому-то из «высоких людей» дохода и подвергнут сомнению тезис, что мы сами можем решить все свои проблемы без современных западных технологий. Волоколамск и Коломна, увы, подтверждают обратное.
Важно, что мусорный бизнес в Европе продолжает развиваться. Во-первых, особое внимание уделяется разбору «высокотехнологичного» мусора, из которого получают значительное количество драгоценных и цветных металлов, а также большие объемы железа и алюминия, — в этой сфере, например, работает крупная швейцарская компания Immark.
Во-вторых, появляется все больше новых технологий, позволяющих использовать отходы для производства полезных товаров: например, эстонская компания Elegro получила европейский и американский патенты на технологию производства из измельченного и термически обработанного пластика отделочных материалов. Это особенно важно, учитывая, что сегодня успешно перерабатывается лишь два-три вида пластика из десяти наиболее распространенных. Остальные пока сжигаются, но они выделяют до 1,5 т СО2 на 1 т сожженного пластика и по условиям Парижского соглашения о климате должны быть запрещены, так что в этом случае нужно сразу думать о более перспективных технологиях.
В-третьих, в современных условиях многие виды мусора после относительно несложной переработки могут превращаться в строительные материалы, используемые при прокладке дорог, и тут уже можно пользоваться собственным ноу-хау: авторы из Российского государственного строительного университета еще в начале 2000-х предложили технологию применения стеклянной крошки в асфальтовом покрытии, благодаря которой водители лучше видят дорогу в темноте. Иначе говоря, главная задача заключается в том, чтобы создать прозрачный как для населения, так и для коммерсантов рынок. Если это удастся сделать, остальное приложится.
Страсти по свалкам уже вызвали отставки двух глав местных администраций — в Волоколамске и Балашихе. Скоро жители поймут, что подобные меры ни к чему не приводят. А в сентябре 2018 года должны состояться выборы мэра Москвы и губернатора области — поэтому сейчас самый подходящий момент для того, чтобы не только обличать сложившуюся систему, но и предлагать решения накопившихся проблем.
