Юридическая цепь: в чем проблема нового закона о блокчейне
«Право почти всегда отстает от экономики» — узнают студенты юридических факультетов в самом начале учебы. Суть этого тезиса в том, что экономические отношения всегда идут впереди регулирования, а уже потом законодатель выявляет новые существенные аспекты экономической жизни и устанавливает правила их функционирования. В целом это логичный подход, лишь бы отставание не становилось слишком большим. Однако в ряде случаев происходит и обратный процесс — право начинает обгонять экономику — общественные отношения еще только формируются, а регулирование уже готово. Именно с этой ситуацией в данный момент рискует столкнуться Россия благодаря ускоренному принятию законодательства о регулировании криптоэкономики.
В октябре 2017 года Владимир Путин провел рабочую встречу с представителями ЦБ, участниками отрасли и профильными министерствами, посвященную криптовалютам и цифровой экономике. Результатом этой встречи стало поручение внести изменения в законодательство, определяющие ключевые понятия криптоэкономики, такие как майнинг, блокчейн-технологии, токены и смарт-контракт. Уже 25 января Минфин опубликовал проект закона «О цифровых финансовых активах», а 20 марта этот проект был внесен в Государственную думу.
Видимость диалога
Такая оперативность могла бы вызвать только восхищение, если бы не одно «но». Предлагаемый в проекте подход не соответствует ни специфике регулируемой области, ни международной практике, ни сложившимся в отрасли стандартам и фактически ставит российскую юрисдикцию в неконкурентное положение даже по сравнению с ближайшими соседями: Белоруссия в декабре 2017 года приняла крайне либеральное регулирование, Казахстан готовится принять аналогичные нормы.
Стоит отметить, что дискуссии вокруг регулирования криптоэкономики идут в России уже больше двух лет. Рабочие группы, конференции, круглые столы и прочие совещания активно проводились и регуляторами, и депутатами, автор этих строк сам неоднократно принимал в них участие. К сожалению, складывается впечатление, что все эти действия проводятся только для того, чтобы потом сослаться на «мнение экспертов» без реального учета этого мнения. На одном из последних заседаний экспертного совета по цифровой экономике в Думе перед внесением законопроекта «О цифровых финансовых активах» предлагаемый закон критиковали практически все присутствующие. Авторы проекта, которые также участвовали в обсуждении, в обоснование тех или иных ограничений ссылались на крайне общие цифры и недоступную кому-либо статистику. Несложно догадаться, что в итоге законопроект был внесен в Госдуму практически в неизменном виде. Ниже я излагаю свое видение основных претензий к законопроекту, а также предлагаю способы их устранения.
Ненужная централизация
Законопроект предлагает ввести фактическую монополию бирж и профессиональных участников рынка на любую деятельность, связанную с обращением цифровых активов, — именно они получают статус лицензированных операторов. По моему мнению, это в корне противоречит самой идее токенизации и не соответствует международному опыту.
Для устранения ненужной централизации целесообразно разделить функции оператора цифровых финансовых активов на ряд подвидов и ввести различные требования по лицензированию этой деятельности. В частности, возможно, установить статус оператора криптобирж (может торговать токенами и криптовалютами) и оператора криптоплатформы (может создавать токены и вводить их в первичный оборот).
Для криптобирж стоит создать два режима — децентрализованной криптобиржи, не предполагающей получение лицензий, и централизованной, предполагающей возможность работы только через профессиональных участников. Для оператора криптоплатформы следует установить минимальные требования к капиталу и правила работы, в том числе для того, чтобы снизить нагрузку на эмитентов токенов, привлекающих финансирования через этого оператора.
Подмена понятий
Я считаю целесообразным исключить из законопроекта требования, препятствующие свободному доступу на рынок. Например, ограничение на участие в эмиссии токенов лиц, не являющихся резидентами Российской Федерации. Кроме того, в нынешнем виде законопроект ограничивает права эмитентов токенов. В мировой практике эмитент может достаточно свободно определять набор имущественных прав, которые получает покупатель токенов.
Определения «токен», «криптовалюта», «смарт-контракт» так и не приведены в законопроекте в соответствие с сутью обозначаемых ими явлений. Например, смарт-контракт, то есть компьютерный алгоритм, позволяющий участникам распределенного реестра обмениваться активами, представляет собой техническое явление и не может признаваться гражданско-правовым договором, как предлагают разработчики проекта. Ввиду затруднительности ознакомления с его содержанием, что возможно только в случае публичности данных реестра, смарт-контракт также не должен считаться формой сделки. Однако он может использоваться как доказательство ее заключения.
В то же время стоит учитывать, что активное использование в тексте закона технических понятий опасно тем, что из-за динамичного развития отрасли используемые термины быстро устареют.
Хочется надеяться, что при обсуждении проекта в Госдуме он претерпит значительные изменения и позволит криптоиндустрии стать одной из ведущих отраслей российской экономики.
