Исцелись сам: как отправили под суд «самого ненавистного бизнесмена США»

Мартин Шкрели (справа) (Фото: Amr Alfiky / Reuters)

​Как только ни называют американские СМИ Мартина Шкрели — и «самым ненавидимым в США человеком», и даже «новым Гитлером». Затаив дыхание, американцы следили за судом над выглядящим как подросток 34-летним основателем хедж-фондов и фармацевтических компаний. И когда 5 августа присяжные признали его виновным в махинациях с ценными бумагами и преступном сговоре, многие откровенно торжествовали.

Теперь скандально известному бизнесмену грозит до 20 лет тюрьмы, но он не унывает. Шкрели — эксцентрик: он троллит критиков в соцсетях, делится роликами, в которых играет на гитаре, и охотно дает интервью музыкальным порталам с названиями вроде HipHop DX. Он любит напоминать о своем албанском происхождении и гордится тем, что никто из предпринимателей с албанскими корнями не сумел создать компании с капитализацией более $700 млн: «Я самый успешный албанец, который когда-либо ходил по поверхности Земли».

Откуда же у общества столько ненависти к молодому открытому бизнесмену? Соплеменник матери Терезы прославился совсем не добрыми делами: основанные им компании наживались на людях с редкими заболеваниями, ​привязанных к лекарствам одного производителя.

Чудо-ребенок

Сын албанца и хорватки, перебравшихся в США и поселившихся в рабочей части Бруклина, Мартин Шкрели в школе считался вундеркиндом: он экстерном окончил несколько классов. В 17 лет он стал стажером в хедж-фонде Cramer Berkowitz & Co., одним из основателей которого был популярный телеведущий Джим Крамер.

Шкрели быстро зарекомендовал себя как ловкий делец: действуя в рамках закона, он проводил не слишком честные операции. Так, в 2000 году по его рекомендации фонд сбыл акции нескольких биотехнологических компаний, заставив рынок поверить в то, что их крах близок, а когда они упали в цене, снова приобрел их при посредничестве другого фонда. Резкие колебания цен на акции биотехнологических компаний заинтересовали комиссию США по ценным бумагам и биржам, и Шкрели в 19 лет впервые стал фигурантом расследования. Ничего противозаконного комиссия не обнаружила, но у расследования все-таки был результат — через несколько лет после инцидента подобные операции законодательно запретили.

В 2004 году Шкрели получил диплом бакалавра по бизнес-управлению нью-йоркского Baruch College, а два года спустя открыл свой собственный хедж-фонд Elea Capital Management. Уже в юности он тяготел к красивым названиям: Elea отсылало к древнегреческому городу Элея, где существовала одна из первых школ философии. Правда, просуществовал фонд всего год — в 2007 году против Elea Capital Management подал иск банк Lehman Brothers, требуя возврата $2,3 млн, которые Шкрели умудрился потерять, сделав ставку на падение акций, которые в итоге выросли. Но тут молодому человеку повезло: грянул кризис, и сам Lehman Brothers лопнул.

После этого Шкрели стал соучредителем нового инвестфонда — MSMB Capital Management. Он показал себя талантливым переговорщиком и организатором: Шкрели убедил одного из инвесторов сотрудничать с ним, поведав, что MSMB Capital Management уже располагает $5 млн. В действительности, как выяснят спустя годы следователи, активы фонда составляли тогда жалкие $700.

2000-е были временем роста биотехнологических компаний, и Шкрели постоянно приглядывался к этому рынку. В самих компаниях его ненавидели, ведь Шкрели не раз манипулировал ценами на акции, запуская слухи в форуме, где общались брокеры, или даже прибегая к жалобам в госорганы.

Так, в 2010–2011-х годах Шкрели пожаловался в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США на компании Navidea Biopharmaceuticals, разработавшую новый онкотестер, и MannKind, проверявшую на безопасность лекарство для лечения сахарного диабета. По данным Шкрели, руководство компаний скрывало серьезные проблемы, которые были выявлены при тестировании этих препаратов. В действительности его цель была та же, что и во времена работы в Cramer Berkowitz & Co.: когда началось расследование, акции Navidea Biopharmaceuticals и MannKind упали и Шкрели скупил их в полной уверенности, что следователи ничего не обнаружат и акции вскоре снова вырастут в цене. «Я пронесся над этим полем, как торнадо», — хвастался он. Афера не заинтересовала государственные органы: разобраться в том, действительно ли фармацевтические компании скрывают проблемы, выявленные при тестировании лекарства, не так-то просто, и Шкрели отнюдь не выглядел автором ложного доноса. Но препараты, в которых нуждались пациенты, были одобрены для использования на два года позже, чем планировалось.

Любопытно, что в то время публика воспринимала Шкрели как борца с бесчестными фармацевтическими гигантами: подписчики его Twitter следили за его постами, разоблачающими безответственность компаний, производящих лекарства. В 2012 году американский Forbes включил Шкрели в топ-30 лучших предпринимателей индустрии финансов.

По лезвию инноваций

В 2011 году Шкрели основал биотехнологическую компанию Retrophin, чтобы работать в нише производства орфанных препаратов. Так называются лекарства, у которых небольшая, от сотен до нескольких десятков тысяч человек, целевая аудитория. Орфанные болезни — редкие, чаще всего генетические, и крупным фармацевтическим компаниям заниматься ими неинтересно. Зачастую их лечат лекарствами, разработанными десятилетия назад. За производство более новых и эффективных берутся разве что биотехнологические стартапы.

Но прославилась компания Шкрели совсем не разработками новых эффективных лекарств. Вскоре Шкрели приобрел права на Thiola — препарат, которым лечат редкую и тяжелую болезнь цистинурию. При этом наследственном недуге, которым в среднем страдает 1 человек из 20 тыс., дефект одного из генов ведет к образованию в почках, мочевом пузыре и уретре камней. Единственным крупным производителем лекарства, помогающего справляться с недугом, была Mission Pharmacal, продававшая его по цене $1,5 за одну пилюлю. Выкупив права на производство лекарства, Retrophin стала продавать его по $30 за пилюлю. Учитывая, что больные цистинурией ​проходят курс лечения препаратом несколько раз в год, а ежедневная доза — от 8 пилюль, это решение поставило многих пациентов на грань выживания.

Мартин Шкрели (слева)

(Фото: Joshua Roberts / Reuters)

Retrophin превратила Thiola в свой центральный продукт и к 2014 году капитализация компании достигла $500 млн. Шкрели охотно раздавал интервью о вкладе, который компания вносит в борьбу с наследственными болезнями, сидя в роскошном офисе на Манхэттене и демонстрируя журналистам слайды на огромном вмонтированном в стену мониторе.

В феврале 2015 года Шкрели неожиданно объявил, что покидает пост главы Retrophin и продает все свои акции компании. Взамен он запустил новую компанию — Turing Pharmaceuticals. Шкрели объявил, что Turing разрабатывает вариант средства для наркоза кетамина, который можно закапывать в нос.

Но все опять обернулось банальным выкручиванием рук орфанным пациентам. В сентябре того же года Turing Pharmaceuticals купила за $55 млн права на производство лекарства от токсоплазмоза Daraprim. Токсоплазма — одноклеточный паразит, который живет внутри едва ли не большинства людей: антитела к нему имеют от 22 до 80% жителей разных стран. Однако большинство носителей и не подозревает о крошечном существе, живущем в их крови: здоровый иммунитет подавляет деятельность паразита. Он опасен лишь для плода беременных женщин, а также для пациентов, больных СПИДом и некоторыми формами рака. Именно для последних и был еще в 1950 году разработан Daraprim. В 2015 году препарат производила всего лишь одна компания — Impax Laboratories. Продавался он по скромной цене — $13,50 за одну пилюлю. Выкупив права, Шкрели взвинтил цену до небес — пилюля стала стоить $750.

Повышение цены в 55 раз вызвало скандал, но Шкрели вел себя так, словно ничего аморального в его поступке не было. «Если бы какая-то компания продавала Aston Martin по цене велосипеда, а мы бы купили эту компанию и потребовали за автомобиль цену машин Toyota, это не было бы преступлением», — пояснял он. По его словам, честная цена на Daraprim должна быть гораздо выше, но Turing не хотела наживаться на пациентах. «Сегодня мы понимаем, что современные лекарства и препараты от рака могут стоить $100 тыс. или более, — заявил он в интервью Bloomberg. — Daraprim по-прежнему недооценен по сравнению с лекарствами его уровня». Предприниматель обещал, что деньги, которые компания выручит от продажи препарата по новой цене, пойдут на улучшение его свойств. Но никаких доказательств, что компания вела серьезные работы в этом направлении, так и не появилось.

Узаконенное вымогательство

В сущности в ценообразовательных опытах Шкрели не было ничего нелегального: в отличие от Канады или стран Евросоюза правительство в США не вмешивается в регулирование цен на жизненно важные лекарства. В случае с массовыми лекарствами, способными ежегодно приносить владельцам прав более $1 млрд, рыночные механизмы не позволяют существенно повышать цену: чем дороже препарат, тем выше вероятность, что конкуренты найдут более дешевый аналог. С орфанными препаратами это не работает — никто не будет вкладывать миллионы в разработку лекарства, которое купят не миллионы, а тысячи или даже сотни людей.

Мартин Шкрели (в центре)

(Фото: Lucas Jackson / Reuters)

Именно поэтому целый ряд фармацевтических компаний занимается тем же самым, что и Turing, — они покупают права на орфанные препараты, а затем бессовестно взвинчивают их цены. Несколько лет назад резкая критика звучала в адрес канадской Valeant Pharmaceuticals, которая в период с 2014 по 2015 год подняла цены более чем на 20 лекарственных препаратов. В среднем они выросли на 43%, но некоторые лекарства подорожали гораздо сильнее. Например, купив у компании Marathon права на кардиологический препарат Isuprel, Valeant увеличила цену на него на 718%, c $180 до $1472. Цена Nitropress выросла с $215 до $881. Правда, после публичной критики руководство Valeant согласилось несколько снизить цены.

Компании, занимающиеся этим вполне законным, но не слишком этичным делом, обычно стараются держаться в тени. А когда вокруг их бизнеса поднимается шумиха, демонстрируют готовность идти навстречу общественному мнению — немного снижают цены, выражают сожаление, приносят извинения пациентам. Никто не реагировал на критику так вызывающе, как Шкрели. Он заставил журналистов рассуждать о темной стороне капитализма, ведь, получается, виноват не только алчный негодяй, но и система, позволяющая ему развернуться.

В итоге бизнесмен все-таки согласился снизить цену — на 10%. Тогда на него обрушилась сама Хиллари Клинтон, написавшая Шкрели в Twitter: «Снижение цены на 10% оскорбительно». Он ответил кратко: LOL («Громко ржу»). Дискуссия проходила под аккомпанемент СМИ, рассказывающих о любви «инновационного бизнесмена» к роскоши, например о его яхтенной вечеринке.

Суд за дело

Вскоре после перепалки в Twitter, 17 декабря 2015 года, полиция арестовала Мартина Шкрели в его квартире на Манхэттене. Следователи копали под него давно: они выяснили, что Шкрели пользовался классическим принципом финансовой пирамиды: расплачивался со старыми акционерами деньгами новых, в частности выплатил $11 млн из средств Retrophin акционерам своего хедж-фонда MSMB. Оказалось также, что его уход из Retrophin не был беспричинным — вскоре после этого акционеры компании подали в суд иск с требованием выплаты $65 млн за махинации с ценными бумагами.

На следующий день после ареста Шкрели покинул пост главы Turing Pharmaceuticals, а еще через три дня его исключили из совета директоров KaloBios Pharmaceuticals, контрольный пакет акций которой он приобрел всего за месяц до ареста. Forbes снова поместил его в свой список — правда, совсем с другим знаком: Шкрели зачислили в рейтинг худших СЕО 2015 года.

Процесс над скандальным бизнесменом напоминал цирк. Сперва Шкрели отказался отвечать на вопросы членов палаты представителей, написав в Twitter: «Трудно принять, что эти придурки представляют народ в нашем правительстве». Освобожденный под залог бизнесмен приходил на заседания со своим котом по кличке Мусорок (Trashy). Шкрели активно писал в соцсетях и раздавал интервью, в которых утверждал, что он совершенно невиновен. Чтобы найти 12 присяжных, которые бы не слышали о Мартине Шкрели и не имели никакого предвзятого мнения о нем, судьям пришлось потратить три дня.

В итоге присяжные оправдали Шкрели по пяти из восьми пунктов обвинения, но признали виновным в умышленном обмане инвесторов фондов, MSMB Capital и MSMB Healthcare, а также краже $11 млн у Retrophin. Шкрели и тут попытался сделать хорошую мину при плохой игре, написав в Twitter: «Это была охота на ведьм эпического масштаба. Может быть, они нашли одну или две метлы, но я рад сообщить, что нас оправдали по самым важным обвинениям». Тем не менее нет сомнений, что дело кончится тюремным заключением. Наказание будет объявлено судом в ближайшие месяцы.