Почему недоедание не влияет на производительность
Долгое время положение бедных стран объяснялось тем, что они загнали себя в «ловушку бедности». Низкие доходы ведут к недостатку питания, снижению производительности труда и замедлению экономического роста. Но это не так.
Микрооснования макроэкономики
На первой странице сайта Нобелевского комитета посетителям несколько дней задавался вопрос, знали ли они прежде об исследованиях Ангуса Дитона, профессора из Принстона и лауреата премии по экономике 2015 года. Из более чем 5,5 тыс. посетителей, ответивших на вопрос, свыше двух третей сказали «нет». Если верить этим результатам, может показаться, что Дитон — неожиданный и малоизвестный кандидат. Вместе с тем он один из известнейших представителей британской школы экономической мысли, который внес существенный вклад в дело объединения знаний из двух разных частей экономической науки — макро- и микроэкономики.
Если беглым взглядом окинуть последние 200 лет развития экономической мысли, можно выделить три наиболее важных этапа. Изначально экономика развивалась как наука о локальных рынках — со временем эту ветвь стали называть микроэкономикой.
С 1930‑х годов развитие получила макроэкономика, возникшая в противовес прежним экономическим теориям. Ранние макроэкономические модели базировались на гипотезах о соотношениях обобщенных величин (уровень занятости, потребления, и др.), важных уже для функционирования экономики в целом, а не для отдельных рынков.
Но так как среди экономистов существовали разные мнения о том, как согласованы макромодели с принципами микроэкономики, это привело к тому, что лет 40 назад начался поиск так называемых микрооснований макроэкономики — начались попытки примирить модели поведения фирм и домохозяйств на локальных рынках с обобщенными данными, которые публикуют, например, национальные службы статистики и которыми часто так легко оперируют политики.
Человек потребляющий
К середине 70‑х общее решение задачи потребления для отдельного человека рассматривали как последовательность двух действий. Сначала человек решает, сколько денег сберечь и сколько потратить в каждый период времени. Затем, когда бюджет потенциальных трат ясен, он решает, сколько потратить на различные группы товаров.
Шотландец Ангус Дитон сначала кардинально переосмыслил второе из этих действий, а затем определил слабые места в теоретическом моделировании первого. Вместе с экономистом Джоном Мюльбауэром он разработал так называемую почти идеальную систему спроса, согласно которой моделирование процесса потребления отдельными людьми позволяло учесть многие демографические различия, например такие, как возраст или размер семьи.
Модель имела аббревиатуру AIDS. В то же время в США впервые клинически наблюдался первый случай СПИДа, который по‑английски имеет ту же аббревиатуру (AIDS), что впоследствии стало предметом шуток.
Работа Дитона и Мюльбауэра спровоцировала целую лавину исследований системы уравнений AIDS и ее модификаций и таким образом заложила формат, в рамках которого теперь проводится любой современный анализ потребления и экономических политик, на него влияющих.
В 1983 году Дитон перебрался в Принстон (США), где продолжил анализ паттернов потребления во времени.
«Ловушки бедности» не существует
Используя свой опыт в анализе потребительского спроса, в 1990‑е и последующие годы Дитон переключился на работу над различными проблемами, особенно свойственными развивающимся рынкам. В их числе количественное измерение связи доходов бедных домохозяйств и потребления ими достаточного количества калорий, определение существования дискриминации в семьях и др.
Так, долгое время считалось, что печальное положение особенно бедных стран могло объясняться тем, что они загнали себя в «ловушку бедности». Произошло это следующим образом. Низкие доходы домохозяйств ведут к недостатку питания, что, в свою очередь, ведет к снижению производительности труда, замедлению экономического роста и в итоге к еще большему снижению доходов и потребления. В результате — беспросветная бедность.
С этой точки зрения популярная мантра о важности экономических политик, нацеленных на повышение темпов роста, имеет смысл лишь тогда, когда рост доходов действительно ведет к более качественному питанию и повышению производительности труда. Если связи между качественным питанием и уровнем дохода нет, тогда в беднейших странах лучше просто распределять еду.
Но исследования Дитона прямо подтвердили существование такой связи. Более того, в статье Demand for Food and Calories, написанной совместно с индийским экономистом Шанкаром Субраманианом и опубликованной в 1996 году, он показал, что, наоборот, не существует обратной связи между недостаточным питанием, производительностью труда и уровнем дохода.
Так, даже в Индии прием калорий, необходимых для успешного выполнения ежедневного труда, обходится менее чем в 5% типичного дневного жалованья. То есть, низкий доход на самом деле ведет к бедности и недостатку питания, но недоедание не приводит к дальнейшему снижению доходов. Недоедание не объясняет бедность, а пресловутая «ловушка бедности» вряд ли на самом деле существует.
В другой работе — Looking for Boy-Girl Discrimination in Household Expenditure Data, опубликованной в 1989 году, — Дитон изучал механизм гендерной диксриминации в семьях. Давно известно, что в некоторых обществах рождение мальчика предпочтительнее рождения девочки и, возможно, в дальнейшем ведет к разному отношению к сыновьям и дочерям. Последнее может выражаться в том, что девочки хуже питаются или на их развитие тратят меньше семейных ресурсов. Проверить это стороннему исследователю, разумеется, очень трудно. Но Дитон придумал гениальный способ.
Он предложил использовать данные регулярных опросов домохозяйств, в том числе по объемам потребления, чтобы оценить, насколько девочки подвержены дискриминации. Согласно его гипотезе, если дискриминация внутри семьи существует, то рождение девочки не должно приводить к снижению потребления семьей «взрослых» товаров, таких как алкоголь, табак, одежда и т. п., в той степени, в какой это происходит при рождении мальчика. Протестировав гипотезу на данных из разных развивающихся стран, Дитон не нашел заметных различий в паттернах потребления семей при рождении детей разного пола.
Позднее, усовершенствовав методологию Дитона, другие исследователи смогли установить случаи дискриминации в определенных условиях.
Эра многогранности жизни
Научные интересы Дитона охватывают весьма широкую область экономических исследований, но центральной темой в его работах остаются вопросы потребления. Он внес вклад и в экономическую теорию, и в разработку новых статистических методов для тестирования этих теорий. Он способствовал лучшему пониманию природы собираемых статистических данных и разрабатывал новые стандарты и типы будущих опросов домохозяйств. Анализ паттернов потребления в любой стране, включая Россию, теперь немыслим без варианта AIDS-уравнений, разработанных Дитоном и Мюльбауэром.
На волне инициативы Всемирного банка по организации опросов домохозяйств, активное участие в которой принимал Дитон, в 90‑е многие развивающиеся страны запустили свои проекты по регулярному проведению подобных опросов.
В 1992 году в России стартовал международный исследовательский проект «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения» (RLMS). Изначально в нем участвовали Университет Северной Каролины в Чапел-Хилле (США), Институт социологии РАН и Госкомстат, позднее подключилась Высшая школа экономики (НИУ ВШЭ) и др. RLMS представляет собой пример опросов домохозяйств и отдельных членов семей, проводимых примерно раз в год. Это те данные, за активное использование которых в экономических исследованиях ратовал Дитон.
Нобелевский комитет особенно отметил его заслуги в «строительстве мостов» между теорией и реальными данными, между поведением отдельного потребителя и обобщенными экономическими явлениями, наблюдаемыми на макроуровне.
С присуждением премии Дитону экономика как наука окончательно перешла в эру, где макроэкономика больше немыслима без микрооснований, без учета многогранности жизни. В ней нет места однотипности, и признаком экономиста международного класса действительно являются всестороннее и глубокое знание теории, гибкость и проницательность при работе с данными, филигранное умение использовать известные методы работы с информацией и изобретать новые.
Возможно, 2/3 посетителей сайта Нобелевского комитета, прежде не слышавших о Дитоне-экономисте, именно потому и не знали лауреата, что его трудно отнести к какой‑либо одной категории (макро-, микроэкономисты или эконометристы) или научному течению. Будущее за междисциплинарными исследованиями. И присуждение премии дало тому явное формальное подтверждение.
