Путину докладывали о бизнесе Абызова после жалоб Альфа-банка
Почему Генпрокуратура сначала не нашла, а потом нашла у экс-министра скрытые офшоры
В четверг, 24 сентября, Гагаринский суд Москвы начнет рассматривать иск Генпрокуратуры об обращении в доход государства имущества экс-министра по делам «открытого правительства» Михаила Абызова на сумму более 32,5 млрд руб. В иске, подписанном заместителем генпрокурора Виктором Гринем, в том числе говорится, что Абызов с 2012 года скрывал от проверяющих органов владение пятью кипрскими офшорами, через которые он, будучи членом правительства, незаконно управлял Сибирской энергетической компанией (СИБЭКО) и в конце концов продал ее, нарушив запрет на предпринимательскую деятельность для чиновников.
Абызов, который до прихода в правительство в мае 2012 года был одним из богатейших бизнесменов России, подробно раскрывал государству свое владение офшорными компаниями, заявил РБК его адвокат Юлий Тай. В 2015 году Генпрокуратура и правительство проверяли Абызова на наличие скрытого имущества после жалобы Альфа-банка Владимиру Путину. По итогам этой проверки замгенпрокурора Александр Буксман заключил, что министр не нарушал закона. Занимавший в то время пост руководителя администрации президента Сергей Иванов доложил о проверке и ее результатах главе государства и «вопрос был закрыт», следует из документов.
Дело Михаила Абызова
В 2018 году Михаил Абызов покинул правительство, а в 2019 году был арестован. Ему инкриминируется создание организованного преступного сообщества (ст. 210 УК), особо крупное мошенничество (ст. 159 УК), незаконное участие в предпринимательстве (ст. 289 УК) и отмывание преступных доходов (ст. 174.1 УК), наряду с ним за решеткой находятся несколько топ-менеджеров из его бизнес-структур. Обвинения по двум последним статьям связаны с СИБЭКО, которая, по версии Следственного комитета, была передана в доверительное управление лишь номинально. В 2018 году, пока Абызов был госслужащим, компания была продана, и это решение вопреки закону принимал лично он, считает СКР.
«Новая газета» и OCCRP нашли у Абызова около 70 офшоров, на счета которых в 2011–2016 годах поступило более $860 млн. 42 компании, по данным изданий, были учреждены в период работы Абызова в правительстве.
Почему Генпрокуратура требует изъять имущество Абызова
Став в январе 2012 года советником президента, а затем министром, Абызов должен был прекратить заниматься предпринимательской деятельностью и стал обязан ежегодно декларировать свои доходы и имущество. Но все это время он, как утверждается в иске Генпрокуратуры, скрывал от администрации президента и «органов, контролирующих исполнение антикоррупционного законодательства», свое участие в капитале нескольких компаний.
Генпрокуратура называет пять кипрских компаний, учрежденных в 2007–2009 годах, между которыми была распределена доля Абызова (95,52%) в СИБЭКО. Это Vantroso Trading Ltd, Lisento Investments Ltd, Besta Holdings Limited, Kullen Holdings Limited и Alinor Investments Limited. Все компании являются соответчиками по иску. Генпрокуратура считает, что Абызов «запрещенными способами» управлял ими через доверенных лиц и «теневые офисы» на Кипре и в России, скрывал их от контроля и «обогащал себя за счет их эксплуатации в период нахождения у власти».
В своих ежегодных справках о доходах Абызов указывал, что является акционером лишь двух российских компаний — «РУ-Ком» и «Промышленные технологии» и что его доли в них отданы в доверительное управление. О зарубежных компаниях в декларациях данных не было. Умолчав о них, Абызов допустил «сращивание бизнеса и публичной власти», «пренебрег наиболее важными мерами противодействия коррупции», нарушение которых «порождает сомнения в нравственных качествах представителей государственных органов и, соответственно, в законности и бескорыстности их действий», говорится в иске Генпрокуратуры.
В апреле 2017 года Абызов, по версии ведомства, самостоятельно принял решение продать свою долю в СИБЭКО, «приискал покупателей», которыми стали структуры Сибирской генерирующей компании Андрея Мельниченко, и, «используя свой статус и авторитет министра», «лично и через доверенных лиц» провел соответствующие переговоры. Средства от продажи акций — 32,52 млрд руб. — поступили на счета пяти кипрских фирм, открытые в Совкомбанке. Часть этих денег в дальнейшем были вложены в немецкие гособлигации, что в Генпрокуратуре считают попыткой «скрыть их коррупционное происхождение».
Сделки «носили антисоциальный характер», были «противны основам правопорядка и нравственности», а их целью было «прикрытие коррупции» и «введение в заблуждение государства и общества», говорится в иске за подписью Гриня.
На чем будет настаивать сторона Абызова
Абызов многократно и разными способами раскрывал государству факт своего владения зарубежными компаниями, в том числе фигурирующими в иске Генпрокуратуры, сказал РБК его адвокат Юлий Тай. Сведения о них содержатся в спецдекларации, которую Абызов подал в Федеральную налоговую службу (ФНС) в рамках «амнистии капиталов», объявленной в 2015 году (РБК ознакомился с копией документа). Кроме того, экс-министр по меньшей мере дважды, в 2015 и 2017 годах, уведомлял ФНС о своих контролируемых иностранных компаниях (КИК). В этих документах, как убедился РБК, изучив копии, тоже есть сведения о пяти кипрских офшорах.
РБК направил запрос в ФНС.
В декларациях о доходах, которые Абызов ежегодно подавал в департамент кадров правительства, кипрские компании отсутствовали по той причине, что не принадлежали Абызову напрямую, а по цепочке контролировались его компанией «РУ-Ком», объясняет Тай: «Чиновник должен сообщить, что ему принадлежат, например, акции «Роснефти» или «Газпрома». Но он не должен и не может указать сотни дочерних, внучатых, правнучатых компаний, принадлежащих «Роснефти» и «Газпрому», в том числе потому, что он их зачастую просто не знает и не может знать».
То, что СИБЭКО опосредованно принадлежала Абызову через «РУ-Ком» и еще несколько звеньев, никогда не было секретом ни для прессы, ни тем более для госорганов, утверждает адвокат.
Законы о госслужбе и противодействии коррупции действительно не обязывают чиновника отчитываться о дочерних компаниях, которые контролирует непосредственно принадлежащее ему юрлицо, согласился в беседе с РБК заместитель директора российского отделения Transparency International Илья Шуманов. Он считает это пробелом в законодательстве и проявлением «формального подхода», который не помогает избежать ситуаций конфликта интересов; по мнению эксперта, в идеале задачей декларирования должно быть раскрытие юрлиц, которые должностное лицо контролирует де-факто, а не де-юре.
Представители Абызова отрицают, что он, будучи министром, инициировал продажу СИБЭКО. Решение принимал менеджмент переданной в траст компании «РУ-Ком», говорит Тай: «В переговорах о сделке Абызов не участвовал ни на стадии договоренности, ни на стадии реализации сделки, хотя знал от доверительного управляющего о том, что она планируется». Все расчетные операции проводились в рублях и в российском банке «и это еще раз опровергает утверждения Генпрокуратуры о сокрытии и вуалировании», добавляет адвокат.
Представитель Андрея Мельниченко, получив запрос РБК, отказался от комментариев.
Фактически случай Абызова не подпадает под законодательство, на основании которого прокуратура может отсудить у чиновника имущество сомнительного происхождения, поэтому в своем иске ведомство допускает «перефразирование, натяжки и домысливание» его положений, убежден адвокат Тай. По его мнению, Генпрокуратура применяет к Абызову «неподходящий правовой инструмент»: все свои активы он приобрел до госслужбы, а в период его работы в правительстве размер его состояния только уменьшался.
Как правительство и прокуратура проверяли офшоры Абызова
При этом российские власти проверяли Абызова в период его работы в правительстве на наличие скрытых зарубежных активов. В 2015 году Альфа-банк, у которого были претензии к Абызову из-за невозвращенного его инжиниринговой группой Е4 кредита, направил письмо на имя президента Владимира Путина, в котором предложил проверить министра на наличие скрытого имущества, следует из материалов, с которыми ознакомился РБК (их подлинность подтвердил источник, близкий к Абызову).
Банк указывал на рост доходов Абызова, который должен был прекратить управление собственным бизнесом, и причислял к его собственности три зарубежные компании — Cushendal Ventures Limited, зарегистрированную на Британских Виргинских островах, кипрскую Eforg Asset Management (она была головной компанией Е4) и итальянскую Villa Il Tesoro Societa Agricola Spl, на которую была зарегистрирована вилла Абызова. Кроме того, на тот момент жена Абызова Екатерина Сиротенко имела вид на жительство в США, а трое детей — американское гражданство, говорилось в письме. В Альфа-банке полагали, что Абызов вопреки ограничениям, установленным для госслужащих, имеет зарубежные счета и является владельцем активов, переданных в траст кипрской компании Abacus, нарушая запрет на использование иностранных финансовых инструментов.
За обращением последовала проверка со стороны Генпрокуратуры, департамента госслужбы и кадров правительства и администрации президента, в рамках которой Абызов давал письменные объяснения. В них министр в том числе пояснял, что перечисленные Альфа-банком зарубежные компании контролируются не им, а компанией «РУ-Ком» через несколько звеньев и задекларировать их он не мог. Все зарубежные счета и трасты Абызова, согласно его утверждениям, были закрыты при поступлении на госслужбу, а о связях своей семьи с США (в том числе о том, что родители Екатерины Сиротенко — ученые, которые работали по контракту в лаборатории на территории штата Иллинойс в рамках совместного с Россией ядерного эксперимента), Абызов в 2012 году лично уведомил заместителя директора ФСБ Юрия Яковлева.
В июле 2015 года заместитель генпрокурора Александр Буксман написал Абызову, что не видит оснований для мер прокурорского реагирования. Генпрокуратура сочла, что его доходы выросли в результате совершенных до госслужбы легальных сделок, что он не нарушал налоговое законодательство и нормы о конфликте интересов, а также не имел отношения к получению Е4 кредитов Альфа-банка.
Проверка окончательно завершилась в ноябре того же года. Тогда директор департамента кадров правительства Андрей Сороко «во исполнение решений, принятых на совещании у руководителя администрации президента» Сергея Иванова, направил руководителю аппарата правительства Сергею Приходько письменные объяснения Абызова. На послании стоит рукописная резолюция с подписью Сороко: «По информации, предоставленной С.Э. Приходько — С.Б. Иванов сказал, что вопрос доложен президенту России — вопрос закрыт».
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, пресс-служба правительства и пресс-служба Альфа-банка в ответ на запросы РБК отказались от комментариев. РБК также направил запрос в Генпрокуратуру.
Альфа-банк против Е4
В 2015 году Альфа-банк добивался возбуждения уголовного дела по факту хищений, якобы совершенных руководством группы Е4. На тот момент группа должна была Альфа-банку 10,9 млрд руб. Возбуждению дела препятствовала прокуратура Москвы, но суд счел его законным. После этого дело четыре года практически не расследовалось, а в 2019 году, после ареста Абызова, его забрал к производству Следственный комитет, предъявив обвинение уехавшему бывшему президенту Е4 Андрею Малышеву. Абызов в деле по состоянию на 2019 год не фигурировал.
Также Альфа-банк (наряду с «Т Плюс», которая контролировалась «Реновой» Виктора Вексельберга) через арбитражный суд требует у бывших бенефициаров Е4, в том числе Абызова и Сиротенко, 34 млрд руб. Это общая сумма задолженности обанкротившейся группы перед кредиторами.
Что и на каком основании можно обратить в госсобственность
«Закон о противодействии коррупции предусматривает довольно много запретов для государственных служащих. Но по существу только один случай может стать основанием для обращения взыскания на имущество чиновника, которого подозревают в коррупционном поведении: когда его расходы во время работы в должности превышают его задекларированный доход за три года. Прокуратура делает попытки распространить эту практику и на другие случаи, и это опасная тенденция», — сказал РБК профессор кафедры финансового права НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Антон Ильин.
Он приводит пример «расширительного» толкования закона о контроле над доходами чиновников. По его смыслу изымать можно только регистрируемое имущество, например недвижимость, автомобили и ценные бумаги. На практике же изымаются и денежные средства, в том числе наличные.
Число исков прокуратуры об изъятии имущества госслужащих постоянно растет, а перечень имущества, которое можно изымать, расширяется, сказала РБК партнер МКА «Князев и партнеры» Олеся Умрихина. Она говорит о «размывании круга» возможных ответчиков по таким искам, а также о том, что прокуратура уже делала попытки конфисковать у чиновников и депутатов имущество, приобретенное до госслужбы или избрания. Но не во всех таких тяжбах суды встают на сторону надзорного ведомства, говорит Умрихина.
Российский закон о контроле за расходами чиновников «искусственен и суррогатен», процедуры изъятия имущества в таком формате нет практически ни в одной стране мира, говорит Шуманов: «Во всем мире действуют положения, вытекающие из ст. 20 Конвенции ООН против коррупции, связанные с криминализацией незаконного обогащения. Особняки, яхты и прочее имущество, происхождение которого у чиновника нельзя объяснить разумным образом, изымаются в рамках уголовного процесса. Россия не имплементирует это положение Конвенции ООН, но взамен выдумала административный способ изымать имущество через прокуратуру». «Хотя вся логика этой процедуры подразумевает, что это должна быть система уголовного доказывания. Поэтому происходят эксцессы, которые мне, как юристу, кажутся очень странными, и таким вольным образом борьба с коррупцией не должна происходить», — резюмирует замдиректора российского отделения Transparency International.
Какие документы использовал РБК
РБК изучил справки Абызова о доходах за время его работы в правительстве, копию его спецдекларации в рамках «амнистии капиталов», уведомления в ФНС о контролируемых иностранных компаниях (КИК), пять экземпляров пояснений Абызова в рамках проверки 2015 года, официальное письмо Буксмана в адрес Абызова и письмо директора департамента госслужбы и кадров правительства Андрея Сороко в адрес главы аппарата кабмина Сергея Приходько.
