Правозащитники призвали создавать убежища для жертв насилия в семье
Исключение из Уголовного кодекса наказания за первый эпизод побоев члена семьи стало «серьезным шагом назад» в борьбе с домашним насилием в России: агрессоры стали чувствовать себя более безнаказанными, а пострадавшие практически утратили гарантии защиты; в то же время «медийный эффект» привел к тому, что пострадавшие стали чаще обращаться за помощью. К таким выводам пришли правозащитники из организации Human Rights Watch, которые 25 октября обнародовали доклад о проблеме домашнего насилия в России и реакции на нее государства (есть у РБК).
Правозащитники рекомендовали российскому парламенту принять специальный закон о борьбе с домашним насилием, ввести это понятие в УК и преследовать семейное насилие в порядке публичного, а не частного обвинения (в случае подачи заявления потерпевшим). HRW рекомендует Минтруду развить сеть убежищ для пострадавших и облегчить им доступ к соцзащите, который сейчас затруднен.
РБК направил запрос в Министерство труда и соцзащиты.
Авторы доклада провели интервью с 69 респондентами, среди которых были 27 пострадавших от домашнего насилия женщин из Москвы, Подмосковья, Санкт-Петербурга, Пскова, Архангельска, Нижнего Новгорода и Владивостока (в докладе есть выдержки из их рассказов). Правозащитники также опросили чиновников, соцработников, адвокатов, активистов, сотрудников НКО, ученых и полицейских.
Выводы авторов доклада основываются и на открытых данных — статистике правоохранительных органов, заявлениях официальных лиц, публикациях в прессе и исследованиях. При этом релевантной статистики, отражающей ситуацию с домашним насилием, в России нет, констатирует HRW.
Насилие в семье имеет латентный характер, что связано со стереотипами о вине жертвы и часто неудовлетворительной реакцией полиции на сообщения о домашнем насилии, отмечают эксперты HRW.
Эффект декриминализации
Отмена в 2017 году уголовного наказания за первый эпизод побоев в отношении близкого родственника привела к «возникновению дополнительных серьезных проблем с доступностью правосудия и защиты для переживших домашнее насилие», говорится в докладе. Так, уже через несколько дней после вступления в силу соответствующего закона мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман заявил, что число вызовов полиции на бытовые конфликты, связанные с насилием в семье, выросло со 120–130 раз в сутки до 300–350: «То есть декриминализацию по ст. 116 и 117 УК РФ (побои и истязания) восприняли так: было нельзя, а стало можно!»
Через год после принятия поправок, в мае 2018 года, о росте семейного насилия заявил и председатель СКР Александр Бастрыкин, отметив, что ведомство выступало против декриминализации.
В 2015 году за побои без отягчающих обстоятельств были осуждены в уголовном порядке 16,2 тыс. человек, в 2016-м — 17,8 тыс. А после декриминализации в 2017 году административное наказание за побои понесли почти в десять раз больше людей — 113,4 тыс. человек, следует из данных судебного департамента Верховного суда.
При этом подавляющее большинство осужденных в 2017 году — свыше 90 тыс. — были не арестованы, а оштрафованы. Такое наказание неэффективно в плане сдерживающего воздействия, полагают в HRW. К тому же часто в подобных случаях штраф платится не из средств преступника, а из общего бюджета семьи, следует из рассказов респонденток HRW.
Об этой проблеме после внесения изменений в Уголовный кодекс говорил и глава МВД Владимир Колокольцев. «Более чем в 70% случаев по административным делам о побоях судами принимаются решения о назначении штрафа, что не в полной мере отвечает целям наказания. Зачастую данная мера не является серьезным сдерживающим фактором, а когда речь идет о близких людях, накладывает на семью еще и дополнительную финансовую нагрузку», — отмечал Колокольцев.
Многие опрошенные HRW сотрудники кризисных центров и НКО (например, центра «Анна») заявили о росте числа обращений от пострадавших после декриминализации. При этом они связывают его в том числе и с ее медийным эффектом: женщины стали активнее отстаивать свои права и чаще обращаться за помощью, а разговор о проблемах домашнего насилия «вышел за пределы узкого круга специалистов».
В то же время доводить дела о семейном насилии до суда стало сложнее, рассказали авторам доклада опрошенные юристы. Так, в большинстве задокументированных правозащитниками случаев полицейские, получив от потерпевших заявление, отказывались возбуждать дело об административном правонарушении. При этом соответствующее определение пострадавшим на руки не выдавалось, и обжаловать его они не могли.
«Вопиющая проблема»
Законопроект о декриминализации побоев в семье в ноябре 2016 года внесла группа законодателей от «Единой России» и сенаторов, в частности депутаты Ольга Баталина и Ольга Окунева, члены Совета Федерации Елена Мизулина и Ольга Ковитиди.
Глава думского комитета по делам семьи Тамара Плетнева признает, что с принятием этого закона ситуация с насилием в семьях усугубилась. В разговоре с РБК она подчеркнула, что голосовала против закона о декриминализации побоев в семье. «Нельзя было декриминализировать статьи Уголовного кодекса, которые давным-давно проверены на практике», — отметила она. При этом Плетнева не намерена вносить законопроект о возвращении уголовного наказания за это нарушение, так как считает это «не своей темой».
Зампред комитета Оксана Пушкина называет проблему насилия в российских семьях вопиющей. «Есть такие законодательные решения, которые с точки зрения логики правильные. А в жизни все иначе», — говорит она. При этом Пушкина не видит возможности вернуть уголовное наказание за насилие в семье: «На все у нас существует политическая воля».
Реабилитация пострадавших
Проблемы связаны не только с безнаказанностью агрессора, но и уязвимым положением жертвы, которая в России зачастую не может получить охраны и реабилитации. Обращение к властям за помощью может ухудшить положение потерпевшей, а эффективная самооборона — привести к уголовному преследованию жертвы, отмечается в докладе.
Инфраструктура защиты пострадавших от домашнего насилия не отвечает их потребностям, убеждены в HRW. В России 89 кризисных отделений для женщин, которые работают при государственных и муниципальных учреждениях, и 14 полноценных кризисных центров. Это приюты, где женщины могут пожить непродолжительное время, получить экстренную психологическую и юридическую помощь. Всего в них 434 места, тогда как Совет Европы рекомендует обеспечивать по крайней мере одно место в убежище на 10 тыс. населения, то есть России требуется свыше 14 тыс. мест.
Несмотря на дефицит мест, часто убежища пустуют, поскольку претенденткам на помощь требуется собирать документы (например, подтверждать свою регистрацию по месту жительства или предоставлять свежий флюорографический снимок). А решение принимается недопустимо долго, считают правозащитники.
Одна из респонденток HRW, Наталья из Архангельской области, написала заявление на предоставление места в государственном кризисном центре, приложив к нему даже направление от областного уполномоченного по правам человека. Спустя месяц ей пришел письменный отказ: руководство учреждения сочло, что она предоставила недостаточно доказательств насилия в своей семье. Например, «среди ее документов отсутствовало решение суда о признании ее мужа виновным в нанесении побоев».
«В некоторых кризисных центрах, особенно государственных, прослеживается акцент на «сохранение семьи» и защиту интересов детей, в то время как безопасности женщины уделяется меньше внимания», — говорится в докладе.
Также в России отсутствует институт охранных ордеров, которые могли бы обязать агрессора покинуть общее с жертвой место проживания и запретить с ней контактировать.
В разных районах Москвы и области
Квартиры в столице
с выгодой до ₽4,5 млн
Выгодные предложения
для семей с детьми
Видовые квартиры
в высотных башнях
Варианты с мебелью
и встроенной техникой
