«Травля молодеет»: насилие в петербургской школе вызвало резонанс

Фото: Куликов Сергей/PhotoXPress.ru

В середине февраля в одной из школ Петербурга 13-летние подростки совершили насилие в отношении сверстника с особенностями развития, процесс засняли на видео и распространили в соцсетях. Школа № 703 в Московском районе считается престижной. Следственный комитет возбудил уголовное дело о насильственных действиях сексуального характера и начал проверку, а в обществе возобновилась дискуссия о росте жестокости среди несовершеннолетних.

Однако эксперты отмечают, что подобные случаи происходят не впервые. Более того, по их наблюдениям, проблема становится все острее — возраст агрессоров снижается, а прилюдное унижение становится трендом. О том, почему так происходит и кто ответственен за рост насилия в школах, РБК Петербург узнал у экспертов.

Марина Ртищева, эксперт-психолог проекта «Травли NET»:

«Трудно сказать, увеличилось ли насилие в школах, поскольку нет сравнительной статистики. Но по нашим наблюдениям, по количеству запросов, поступающих на нашу горячую линию поддержки, по опросам, проводимым в школах разными исследователями, мы видим увеличение фактов буллинга и насильственных действий в школах. Кроме того, в последнее время эти факты стали меньше замалчиваться и чаще попадать в информационное поле.

Еще одна тревожная тенденция — снижение «возраста жестокости» у детей. Если раньше пик буллинга приходился на подростковый возраст, сейчас его начало «сдвинулось» на младшую школу и даже дошкольников. Поэтому с уверенностью можно сказать, что травля «молодеет». Однако говорить, что насилия больше в элитных школах, неверно. Исследования показывают, что распространенность буллинга не зависит ни от статуса школы, ни от региона. Возможно, к элитным школам приковано больше внимания, поэтому инциденты там становятся более известными.

Причины насилия разные. Во-первых, биологические — эмоциональная нестабильность в подростковом возрасте вследствие гормональной перестройки. Во-вторых, социальные — влияние среды, воспитание, общественные ожидания. В-третьих, личностные — особенности характера и психического состояния.

Главный инструмент борьбы с буллингом — профилактика. Разовые акции не решают проблему. Нужна системная работа, вовлеченность всех участников образовательного процесса: учителей, школьников, родителей. Пока бытуют установки вроде «травля закаляет», «не вмешивайся, дети сами разберутся», «жертва сама виновата», насилие будет продолжаться. Общество должно осознать: это проблема каждого. Ведь буллинг не возникает внезапно — у него есть предвестники, и если на них вовремя реагировать, можно избежать многих трагедий.

Школы действительно часто замалчивают такие инциденты. Они не хотят привлекать внимание надзорных органов, боятся жалоб родителей. Особенно сложно работать с родителями агрессоров — они не всегда готовы признавать проблему, часто вступают в конфронтацию. Но когда инциденты происходят в школе, то именно она должна принимать меры. Учебное заведение может вводить внутренние документы, где будет прописано, что такое травля, как ее распознать, что делать ученику, если он столкнулся с агрессией.

Есть надежда, что изменения в законодательстве помогут сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Планируется внесение понятия «буллинг» в федеральный закон «Об образовании в РФ». Пока этого нет, все такие случаи квалифицируются по разным статьям — хулиганство, нанесение телесных повреждений, клевета. Это усложняет привлечение агрессоров к ответственности. Когда появятся четкие правовые механизмы, школе будет проще бороться с этой проблемой».

Светлана Молчанова, доцент кафедры социальных технологий, эксперт по общественному здоровью и здравоохранению Президентской академии в Санкт-Петербурге:

«Проблема насилия среди подростков не нова, но за последние 10 лет она имеет тенденцию к эскалации. Причем школа, даже если она позиционирует себя как элитная, не гарантирует защиту от таких инцидентов. Напротив, в элитных школах конкуренция среди учеников выше, цена успеха дороже. Как следствие — давление на учеников возрастает. В таких условиях проявление агрессии — не редкость. Дети борются за внимание любыми способами. Если их успехи не замечают, если в школе нет искреннего интереса к их личности, они могут выбрать негативные формы самовыражения. Агрессия становится таким же инструментом самопрезентации, как достижения, грамоты и хорошие оценки.

Что особенно тревожно в случае, который произошел в Петербурге? Во-первых, речь идет о ребенке с ограниченными возможностями здоровья. В школе есть все необходимые специалисты — социальный педагог, психолог, воспитатели. Но почему тогда его никто не курировал, не сопровождал? Школа, называющая себя инклюзивной, должна обеспечивать не только поддержку особенным детям, но и обучать их сверстников правилам взаимодействия. Ведь детский коллектив сам по себе жесток, особенно в 12–13 лет. Дети должны понимать, что личные границы неприкосновенны, что насилие недопустимо. Но этой работы, судя по всему, никто не проводил.

Во-вторых, последние 7–10 лет школа все больше превращается в пространство формального отчетного образования. Дети становятся статистами: их фотографируют на мероприятиях, используют для красивых постов в соцсетях, но они не вовлечены в реальный процесс. Это обратная сторона той самой демонстративности, которая стала нормой в современной школе.

Кроме того, такие инциденты не происходят внезапно. Исследования показывают, что путь подростка к правонарушению занимает около двух лет. За это время у ребенка появляются определенные признаки девиантного поведения: агрессия к сверстникам, животным, разрушение школьного имущества. Но школа предпочла закрыть на это глаза, пока не случилось необратимое. Конечно, говорить родителям о том, что их ребенок может стать преступником, тяжело. Но сами родители зачастую не могут распознать девиантное поведение.

Что касается ответственности, общество, безусловно, потребует пересмотра законодательства. Но сама по себе уголовная ответственность для подростков ничего не решит. Корень проблемы — в понимании границ и в том, что ребенок не должен воспринимать другого человека как объект. Он не имеет права наносить ущерб, не имеет права касаться чужого тела. А в наших школах границы очень размыты».

Даниил Александров, профессор Санкт-Петербургской школы социальных наук НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге:

«Есть ощущение, что случаев насилия в школах стало больше. Во-первых, на это влияют социальные сети. Сейчас любое происшествие можно снять на телефон, выложить в интернет и быстро распространить. Причем это не просто случайные записи — появилась целая мода на запись того, что уже устойчиво называют унижением. В роликах, которые активно расходятся среди подростков, один ребенок или группа издеваются над другим, применяя либо насилие, либо психологическое давление. И всегда обидчик демонстрирует превосходство над жертвой. Распространение таких видео создает эффект подражания: дети видят, как кто-то снимает подобное, и думают, что можно делать так же.

Но жестокость среди детей существовала всегда. И чем ребенок младше, тем он более жесток, хот и неосознанно — ведь у маленьких детей нет должного самоконтроля. Они легко начинают драться, потому что еще не сформировано торможение агрессии. Постепенно самоконтроль должен развиваться, но это не всегда происходит. Причины две: либо ребенок от природы более импульсивен, либо его никто не учит сдерживаться. А если в семье и в его окружении насильственное поведение считается нормой (к примеру, взрослые сами его демонстрируют), то у ребенка формируется представление, что так и надо себя вести.

Отдельно стоит сказать про элитные школы. Существует миф, что там меньше насилия. На самом деле ситуация может быть даже хуже, чем в обычных учебных заведениях. Родители учеников в таких школах оказывают давление на администрацию, готовы писать жалобы в инстанции по любому поводу, а сами школы боятся признать проблему, потому что это ударит по их репутации. В результате учителя стараются не вмешиваться, а любые инциденты замалчиваются. В сельской или маленькой городской школе все друг друга знают, там учителя не боятся родителей, и контроль над детьми выше.

Что этим делать? В мире есть программы, которые доказали свою эффективность, например, финская KiVa. Она направлена не только на работу с агрессорами и жертвами, но и с молчаливым большинством — с теми, кто просто наблюдает и не вмешивается. Вся школа вовлекается в процесс: учителя, психологи, родители, ученики. Но такие программы требуют системной работы, серьезных ресурсов. У нас же пока любые инициативы упираются в то, что школы боятся открыто говорить о насилии. Если директор начнет обсуждать с родителями проблему агрессии, они могут расценить это как признание, что в школе полно насилия, и начнут жаловаться. Школы замучены надзором, и пока вся эта система не изменится, ждать серьезных улучшений не стоит».

Александра Кошелева, доцент кафедры психологии профессиональной деятельности и информационных технологий в образовании Института психологии, руководитель психологической службы РГПУ им. Герцена:

«Я бы не стала утверждать, что в последнее время в школах существенно увеличилось количество насилия и проявлений жестокости. Однако количество детей, демонстрирующих агрессивное поведение, увеличивается. Современный ребенок, к сожалению, в основной массе лишен возможности избавиться от напряжения. Напряжение, которое, накапливаясь, приводит к агрессивному поведению, лучше всего «сбрасывать» с помощью физической активности. Но современные дети мало бегают, мало играют в подвижные игры, потому что много времени проводят перед экраном.

Причин, которые могут толкнуть подростка на жестокие действия, множество. Это и желание самоутвердиться в среде сверстников, и неумение управлять собой, и копирование определенных образцов поведения, чаще всего наблюдаемых на мониторе. На мой взгляд, необходимо, прежде всего, задуматься о тех ограничителях, которые не позволяют ребенку совершать подобные поступки. Помешать может эмпатия — способность сочувствовать и сопереживать другому человеку, могут удержать от такого поступка усвоенные моральные убеждения — понимание, что такое «добро» и «зло». Наконец, ограничителем может выступить четкое осознание возможных последствий такого поступка, как быстрых, так и отсроченных. У многих современных детей эти ограничители явно не сформированы.

Развитие эмпатии происходит в процессе эмоционального общения с родителями, когда они интересуются не только успехами ребенка и его физическим благополучием. Моральные установки тоже формируются под влиянием взрослых. Существование в семье определенных правил помогает понять, что каждый поступок имеет определенные последствия.

Современные родители часто направляют свои усилия на развитие интеллектуальных качеств, забывая о необходимости развивать и другие свойства личности. Родители нередко в присутствии ребенка критикуют учителей и школу. Тем самым они снижают ценность мнения других взрослых, позволяют предположить, что не все правила обязательно выполнять, что нет четких границ между приемлемым и неприемлемым поведением».

Мнения спикеров могут не совпадать с позицией редакции

Повтор публикации от 26.02.2025