Как закон о контрсанкционной информации изменил работу журналистов

Фото: Владислав Шатило / РБК

В середине июля вступили в силу поправки в закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». В частности, они ввели и конкретизировали понятие «контрсанкционная информация». Это сведения «любого характера о совершенных или планируемых к совершению российскими физическими и (или) юридическими лицами — участниками внешнеторговой деятельности сделках», распространение которых «может повлечь за собой введение в отношении сторон таких сделок» санкций со стороны иностранных государств.

Поправки непосредственно затрагивают работу СМИ: публиковать такие сведения теперь можно только с письменного согласия «участника внешнеторговой деятельности, совершившего или планирующего совершение сделки».

РБК попросил экспертов разъяснить, как закон повлияет на деловую журналистику, что может считаться контрсанкционной информацией и как избежать злоупотреблений правом со стороны компаний.

Генпрокуратура объяснила запрет на использование слова «война» в СМИ

Политика

Это любые сведения, касающиеся планируемых или совершенных внешнеторговых сделок, говорит, юрист, один из авторов первой редакции закона «О СМИ» бывший советник президента России (до октября 2019 года) Михаил Федотов. Он считает, что правовой режим контрсанкционной информации близок к режиму коммерческой тайны.

«Это информация, распространение которой может повлечь за собой для сторон сделки принятие мер ограничительного характера со стороны иностранных государств или международных организаций, — объясняет Федотов. — Но если распространение информации повлекло санкции, то éсть причинно-следственная связь между первым и вторым. А если негативные последствия не последовали, то как доказать, что они и не могли наступить?»

Квалифицирующие признаки, позволяющие определить контрсанкционную информацию, в законе прописаны, но термин сформулирован слишком широко, говорит управляющий партнер юридической фирмы Semenov & Pevzner Роман Лукьянов. По его мнению, формулировка «распространение которых может повлечь за собой введение в отношении сторон таких сделок мер ограничительного характера» предполагает, что при разных обстоятельствах одна и та же информация может быть квалифицирована в одном случае как контрсанкционная, а в другом — нет.

Контрсанкционная информация не представлена в федеральном законе в виде конкретного перечня, а обозначена категориями, указывает специальный советник по санкционным вопросам КА Pen & Paper Кира Винокурова. «Использованные формулировки позволяют объявить контрсанкционной практически любую информацию. Полагаю, что сделано это законодателем намеренно, чтобы максимально широкая дискреция правоприменителей стала бы пугающей «красной тряпкой» для любого потенциального нарушителя», — замечает она.

Авторы нормы ввели два критерия отнесения сведений к контрсанкционной информации, перечисляет глава Коллегии медиаюристов Федор Кравченко: «Первый — четкий: ей может быть признана информация только о внешнеторговых сделках. Второй — менее конкретный: оговорка о том, что контрсанкционной информацией не являются сведения, составляющие другие виды специально охраняемых законом тайн — коммерческой, государственной и т.д.».

Данные о внешнеторговых сделках могут относиться и к коммерческой, и к государственной тайне, поэтому грань чисто формальная, считает Кравченко.

Но в отличие от государственной и коммерческой тайны для введения контрсанкционного режима не требуется соблюдения установленного законом порядка: не предусмотрены правила засекречивания, не нужно проставлять специальные реквизиты на носителях («государственная тайна», «коммерческая тайна»), не требуется специального решения государственного органа, перечисляет юрист Дмитрий Королев.

Грань определяется профильным законодательством, согласна Винокурова. Она напоминает: закон «О государственной тайне» содержит перечень сведений в области военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-разыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности. Такие данные защищаются государством, доступ к ним ограничен и осуществляется на основании специального допуска, а их распространение в нарушение закона предусматривает уголовную ответственность. Закон «О коммерческой тайне» защищает сведения любого характера, которые имеют коммерческую ценность в силу неизвестности третьим лицам. На практике это означает проставление грифа «коммерческая тайна» на документах, особый режим их хранения и доступа к ним», отмечает Винокурова.

Винокурова из Pen & Paper обращает внимание: отдельного положения, как компания должна сообщать СМИ о том, что информация считается контрсанкционной, нет. «На мой взгляд, достаточно констатации такого мнения в свободной форме. У компании достаточно широкая дискреция в этом вопросе», — заключает юрист.

Королев рекомендует СМИ заранее самостоятельно уточнять, подтверждает ли компания, что раскрываемые сведения не являются контрсанкционными.

Если в сделке две стороны, одна из которых резидент России, а вторая нет, то согласие требуется только от стороны-резидента, считает Лукьянов. «Если в сделке обе стороны — резиденты России, то на основании формулировок документа ответа на этот вопрос нет. Буквальное толкование закона предусматривает получение согласия любой одной стороны сделки — резидента России. При этом нельзя исключать, что практика применения этого закона выработает какие-то более сложные конструкции, добавляет собеседник РБК.

Нет уверенности в том, что авторы закона учитывали возможность заключения не только двухсторонних, но и многосторонних внешнеэкономических сделок с несколькими российскими участниками, замечает Кравченко из Коллегии медиаюристов. «Но в законе четко говорится, что достаточно разрешения одного, любого российского участника такой сделки. Тем не менее я допускаю, что впоследствии суды будут давать закону расширительное толкование и писать в мотивировке своих решений, что журналистам необходимо было получить согласие всех российских участников», — рассуждает Кравченко.

Винокурова придерживается другого мнения: «Согласие одной стороны не может перекрывать несогласие другой. Если хотя бы одна из сторон напрямую выразила волю на то, чтобы информацию не раскрывали, в той части, в которой сделка ее касается, раскрывать эту информацию нельзя. Допускается публикация материала, в котором будет упомянута только одна сторона сделки. Но и ценность такого материала значительно ниже».

Вопрос о достоверности контрсанкционной информации не учитывается при определении, должно ли СМИ отвечать за ее публикацию, предупреждает Кравченко. Распространение достоверных и подтвержденных независимыми источниками сведений даже скорее приведет к ответственности, чем публикация очевидной «утки». Правом давать разрешение на публикацию обладают только сам участник внешнеторговой сделки и госорганы, категоричен юрист.

Такое же мнение и у Винокуровой: подход в данном случае тот же, что и при работе с открытыми источниками. Если это информация не из государственных реестров, не распространенная в соответствии с законом и не обнародованная компанией на своем сайте, в СМИ или интернете самостоятельно, то без согласия компании такую информацию распространять нельзя, даже если ее подтверждают сторонние источники.

Федотов, автор первой редакции закона «О СМИ», напоминает, что новый закон не отменяет так называемую относительную привилегию, которая установлена ст. 57 закона «О СМИ». «Если СМИ дословно цитирует выступление, скажем, мэра, который разглашает контрсанкционную информацию, то редакция ответственности не несет», — говорит он, замечая, что «интервью с должностным лицом — это тоже запрос информации, который возможен и в устной форме». Главное — пользование правами должно быть добросовестным, заключает Федотов.

Если компания предоставила информацию, не оговорив недопустимость ее разглашения, то редакция вправе добросовестно использовать ее в своей работе, убежден Федотов.

Если согласие на распространение сведений было явным и безоговорочным, то закон не предусматривает возможности его отозвать, подтверждает Лукьянов из Semenov & Pevzner, отмечая, что закон не имеет ретроспективного действия.

Поправки, замечает Кравченко, не устанавливают, является ли согласие участника внешнеторговой сделки на распространение информации безотзывным: «Косвенно можно сделать вывод, что если он однажды дал согласие на распространение информации, то и это СМИ, и все другие могут публиковать такие сведения без оглядки на их «контрсанкционность».

Винокурова не согласна: «По общему правилу, любое согласие может быть отозвано. В данном случае мы рекомендуем не распространять такую информацию».

Но если компания самостоятельно предоставила СМИ сведения без какого-либо упоминания о контрсанкционном режиме, то впоследствии вряд ли сможет настаивать на его применении в споре, считает Королев. По мнению юриста, исключение может быть сделано для случаев, когда публикация СМИ данных реально привела к принятию новых ограничительных мер. Впрочем, доказать в суде связь между первым и вторым событиями будет очень непросто, признает он.

Если информация распространена в информационных агентствах или в других СМИ, которые могут быть установлены и привлечены к ответственности за нарушение законодательства, то ее можно цитировать, уверен Федотов. «Во всех подобных случаях журналистов защищает ст. 57 закона «О СМИ». Но если вы цитируете сайт, который не зарегистрирован в качестве СМИ и не может быть привлечен к ответственности по российскому законодательству, то здесь ст. 57 не работает. Тем не менее по закону информация должна быть достоверной. Поэтому если вы пишете, что на таком-то сайте сообщается определенная информация, то здесь не будет нарушения закона, если это соответствует действительности», — резюмирует он.

Кравченко предупреждает, что закон допускает свободное распространение ранее опубликованной контрсанкционной информации в том случае, если эта публикация сделана самим участником внешнеторговой деятельности или с его письменного согласия. «Но если, например, произошла утечка в иностранные СМИ без разрешения участника сделки, то российские сайты рискуют быть наказанными за незаконную перепечатку этих сведений, несмотря на бессмысленность попыток сохранить этот секрет Полишинеля», — сетует Кравченко.

По мнению Винокуровой, все зависит от того, в каких открытых источниках эта информация распространена: «Может быть, это компромат-ресурсы или чье-то частное мнение. Тогда необходимо получить согласие. Если это государственные реестры, информация распространена в соответствии с законом, обнародована компанией на своем сайте или распространена компанией в СМИ или интернете самостоятельно, тогда защита такой информации не осуществляется».

Королев уверен, что далеко не все СМИ даже с новым законом будут в каждом случае обращаться к компаниям за получением разрешения на распространение тех или иных сведений. Информация продолжит попадать в публичное пространство без ведома компаний. «В то же время именно от их мнения будет первостепенно зависеть, является ли такая информация контрсанкционной или нет», — заключил юрист.

Механизмов оспаривания закон не предусматривает, констатирует Винокурова. Но если компания отвечает на запрос СМИ, что отказывается предоставить информацию, редакция вправе обжаловать отказ в суде, добавляет Федотов. Он признает: то, что информация составляет охраняемую законом тайну, служит законным основанием для отказа: «Но соответствует ли контрсанкционная информация понятию охраняемой законом тайны? Точный ответ мы получим только в том случае, если дело дойдет до Конституционного суда».

«Самое разумное в таких случаях — направить редакционный запрос сторонам сделки в надежде, что те выполнят требование закона «О СМИ» и предоставят информацию. Но как быть, если те вместо информации пришлют запрет публиковать сведения? — рассуждает Федотов. — С одной стороны, новый закон устанавливает, что нарушение ограничений на распространение контрсанкционной информации влечет ответственность. С другой стороны, наложение запрета на публикацию того или иного материала либо его фрагмента попадает под определение цензуры». Лукьянов подтверждает, что теоретически СМИ могут обратиться в суд по факту нарушения права на предоставление информации, но это «потенциально небыстрая история с тяжело прогнозируемым результатом».

Так как закон не устанавливает требований к форме уведомления, при рассмотрении споров допускается использование любых доказательств, например аудиозаписей разговора, свидетельских показаний и т.д., говорит Кравченко. «С другой стороны, есть общая норма гражданского права: сделки между юридическими лицами должны совершаться в письменной форме. Но не ясно, достаточно ли письма по электронной почте от пресс-секретаря или нужно подписанное руководителем разрешение», — констатирует глава Коллегии медиаюристов.